Евгения,-- Заумь... а Заумь породила Код. И всё никак не понятно, когда это живое породило мёртвечину, да так, что сразу и не заметишь. Я так долго смотрела и не могла понять, что мучит меня, что сводит с ума. А сегодня поняла. Мир мёртв.
Она поднялась и посмотрела на Игоря сверху вниз.
--...ведь так, Игорь, так же! Мертвецы ходят по улицам. Чума! Чума! Доктора с ржавыми скальпелями терзают плоть, а болезнь, невидимая, ускользает от них по воздуху. И мы, считая, что вырвали что-то из словесного нутра, по сути, вырвали лишь только свой язык.
--Что ты такое говоришь?-- как никогда бледный юноша отступал перед...
А перед чем? Не перед любимым им человеком, нет. Клокочущая и смеющаяся пустота наступала на него. Смертоносная и животворящая, она исходила мглистыми миазмами и пламенеющими протуберанцами. Всё это вершилось где-то далеко, в невидимом отсюда космосе, но в то же время и тут, рядом, отделённое от Игоря лишь хрусталиками глаз Евгении.
--Я говорю,-- и голос её громыхал,-- что есть жизнь вне нас, что есть начало всего вне слов, что без этого остаётся только мерзость запустения. Я говорю, что с вечностью пребудут живые, потому что вечность не тлен, но торжество живого. Я говорю: пусть пылает, пусть рушится, пусть возрождается и плодоносит, потому что только в этом есть жизнь. Верни машинам машинное, людям верни вечность!
Евгения замолчала. Игорь стоял, недвижимый и, казалось, не дышал. Наконец, он прошептал.
--Говори! Скажи, что я должен сделать!?
--А ты ещё не понял? Надо достать... его,-- Евгения чуть заметно указала взглядом на потолок,-- обязательно надо достать. Сможешь?
Игорь молча кивнул. А потом, не говоря ни слова, пошёл к выходу. Евгения подивилась: куда подевалась его подпружиненная походка.
И только потом поняла: то шёл человек.
А ещё она вдруг ощутила, как сказанное ей -- по наитию, от души, без какого-либо умысла -- вдруг раздвинуло воздух, и слышно стало, как где-то вверху по ржавым направляющим неспешно двигались ксеноновые имитации звёзд. А выше, в беспросветной, лишённой солнц пустоте, сердито ворочалось ультрачёрное чудище. Чудище жрало плоть вселенной и смердело необратимой смертью.
Чуть позже утро свалилось с неба (swastika, swastika, swastika) и наступило решающее время. Комиссар шагал по лестнице и звук шагов бежал вперёд, распахивая двери перед воплощённой силой Искусства.
В дальнейшем, воспоминания друзей сошлись лишь в том, что комиссар была женщиной. Подробности же отличались существенно. Игорь, например, видел молодую девушку со старушечьими глазами и поразительно заострёнными ушами. Девушка пронзила его холодным презрительным взглядом и взметнула бровь. Это короткое движение содержало достаточно холода, чтобы сконденсировать влагу на лбу Игоря.
Аркадий увидел невысокую женщину бальзаковского возраста, одетую просто, но так, что самые простые детали её гардероба оставляли ощущение ежовой шкуры. Говорила она вкрадчиво, чуть приоткрывая рот, так что оставалось почти незаметным, как вращаются во рту посаженные в несколько рядов бритвенной остроты зубы.
Роме женщина показалась похожей на его мать. Нечто, вынырнувшее из подростковых фантазий материализовалось перед ним. Влажная пустота манила и лишала рассудка. Во рту Романа вдруг проступила соль.
Василий видел утончённую красотку, в вызывающих нарядах, словно бы сплошь состоящих из вырезов. Красота, выхолощенная, бесплодная и ядовитая, шла, только что не паря над паркетом. Васе вдруг представилось, как на две пары губ приходится по две пары отравленных клыков.
А Евгения встретила ничем не примечательную женщину неопределённых лет с лицом безжизненным и пустым, с таким малым числом примет, что, пожалуй, оно могло показаться любым, в зависимости от пожеланий хозяйки.
Комиссар подошла к Евгении и, смерив её долгим взглядом, сказала, вложив реплику в один короткий плевок:
--Дайте инструкцию по пониманию.
Евгения протянула перешитую стопку распечаток. Комиссар на некоторое время углубилась в чтение. Читала она так, как осматривают чумной труп нечаянно причастные доктора. Периодически она отстранялась от чтения и чуть прищурившись, проводила ногтем по строчкам, и Евгения могла поклясться, что видела, как буквы сторонились его отточенного острия.
Наконец, с инструкцией было покончено. Комиссар вернула распечатки Евгении.
--Хорошо,-- сказала женщина,-- Я буду вас рекомендовать. Когда вы хотите провести... мероприятие?
--Через неделю,-- ответил Игорь,-- Мы опасались, что будут...
--Проводите,-- кивнула комиссар.
И неторопливо удалилась.
Шаги её, как показалось, сделали ещё пару кругов по комнате, прежде чем исчезнуть за дверью.
Только после этого наступило ликование.
--Да! Да!-- сиял Игорь.
--Мы её поимели,-- смеялся Рома.
--Пронесло,-- сам себе не веря выдохнул Василий.
-- У нас получилось... У нас получилось...-- почти что плясал Аркадий.
Евгения молчала. Её молчание заметили не сразу. Но когда заметили, то все взоры обратились на девушку. Та отложила планшет и выпрямилась.
--У нас получилось что?-- холодно спросила она.
Аркадий недоуменно посмотрел на неё. Василий, вздрогнув от неожиданности, продекламировал:
--Нас признали, нас увидят. У нас получилось то что мы сделали!
--Вася,-- чуть не прошептала Евгения,-- вот именно, что мы сделали? Вот можешь просто сказать, что мы сделали? Обычно так, по-человечески...
--Мы будетляне!-- сорвавшись на хрип заявил Василий,-- Мы отреклись от человеческого, мы отринули земное, мы покорили...
--Что мы покорили? Нам что-то покорилось? Вася, Игорь, Рома, Аркаша... Что нам покорилось?
--Понимание пространства, недоступное ранее, настоящее, космическое, сакральное...
--Там темно и там нечем дышать, в нашем сакрально-космическом. Там жить некуда,-- неистовствовала Евгения,-- Я сейчас вижу... вижу, что будет. Они сюда придут,-- девушка метнулась ко входу и от него уже степенно прошествовала, изображая любопытствующих посетителей,-- Они будут идти, идти, идти и смотреть. А потом мы им всё покажем. И ещё мы будем говорить, а они будут кивать, и со всем соглашаться, потому что мы каждому выдадим инструкцию по пониманию. Там... в бумажках будет написано,-- Евгения расхохоталась,-- что это... это никакая не груда старого хлама. Это негэнтропийный артефакт, это визуальная стохастическая интерпретация постсингулярности... мы так упорно собирали этот артефакт по помойкам, что теперь это, безусловно...
--Да что на тебя нашло?-- попытался вставить слово Роман. Но Евгения его не слушала.
--...безусловно это прорыв, вверх и во все стороны. Пусть летят по закоулкам клочки коллективного бессознательного!-- она пустилась в пляс, кругом возведённой в центре зала конструкции,-- Раз, два, три -- мы такие свободные! Раз, два, три -- от всего, от всего... Раз. Два. Три. Раз. Два. Три.
Обессилев, она присела к подножию инсталляции. Сейчас сооружение казалось ей именно тем, чем являлось на самом деле: мешаниной металлических конструкций, увешанной кинескопами и увитой проводами. Железяки с едва закрашенной ржавчиной, соединения на скрутках и кусочки Кода, скрытые
