жнут серпами пшеницу. Хайдар-ага здоровается с ними. Потом дорога рассекает цветущую люцерну, кукурузное поле, бесконечные просторы хлопчатника.
За Хайдар-ага следовали два ослика, на которых сидели дети, за ними шагала Патма, поглядывая с детской радостью на встречные поля, села. За нею шла Аннагуль, время от времени тяжко вздыхая, словно все тяготы и печали на этом свете собрались в ее душе.
«Суждено ли увидеть нам Ораза и Непес-джана?. Скорее бы перебраться на ту сторону. А вдруг сразу попадемся в руки грозных и беспощадных пограничников? Жива ли там мама? Или давно уже померла, так и не увидев меня и моих детей? Ах, убирайтесь вы прочь, печальные мысли. Это недобрая примета. Да будет наш путь благополучным», — думала про себя Аннагуль.
«Где мы остановимся? Есть ли у Ораза близкие родственники? Лучше я сначала пойду домой, к родной матери. Потом примусь за поиски Ораза и Непес-джана. Дорогие мои, где мне вас искать, у кого спрашивать?..»
Караван замыкают идущие друг за другом Курбан и Чары. Так и тянулась небольшая цепочка по правой стороне дороги.
* * *
В густых зарослях, прижавшись к складкам горного склона, лежали два комсомольца. Старшим наряда был сержант Ермаков. Он и его пес Джек внимательно всматривались в темноту. В нескольких шагах неподвижно лежал и тоже глядел вперед рядовой Костин.
На границе пока что спокойно. Лишь изредка то прошелестят крылья рыщущей совы, то пробежит какой-либо зверек. От еле ощутимого дыхания ветерка о чем-то шептались листья горных деревьев и сухой кустарник.
Пограничники привыкли к этим естественным шумам и шорохам. Не к ним они внимательно и настороженно прислушивались.
Мирно лежавшая собака вдруг забеспокоилась, приподнялась. Ермаков понимал, что зря этого делать она не станет. А собака, чуть повизгивая, начала рваться вперед. Ермаков и Костин последовали за ней. Она вела их по дозорной тропинке, рядом с контрольно-следовой полосой, где обычно остаются заметными следы нарушителей. Вскоре Джек остановился. К чему-то принюхался и стал кружить. Ермаков вытащил карманный фонарик. Вместе с Костиным внимательно осмотрели полосу. После дождя поверхность ее затвердела. И все же пограничники разглядели на ней едва заметные вмятины — следы от чарыков. Они так слабо видны, что даже трудно было определить, куда шел обладатель чарыков, — туда или на нашу сторону.
Вне полосы, на траве, и совсем не видно их признаков, сколько ни свети. Правда, собака, принюхиваясь, вытянула шею в сторону гор. Но такой затерявшийся след, пожалуй, мог бы прочесть только Баллы. Он же пока еще не вернулся из Москвы. Все они приедут лишь завтра к полудню. Да и ему было бы нелегко идти по следам в этой кромешной тьме.
Но вот Джек еще немного покружил на месте и рванулся наискосок от полосы в нашу сторону. Ермаков сообщил об этом на заставу и, держась за поводок собаки, бросился за нею. Бежали среди горных ущелий, перебирались через скалы. И Джек устал, и у ребят гимнастерки — хоть выжимай.
Ермаков давно служит на границе и более вынослив. Костин же с трудом следует за товарищем, порою отставая от него.
Когда у очередного поворота Джек рванулся вперед, прозвучал выстрел. В левое плечо Ермакова слов-, но вонзилась раскаленная игла, он потерял равновесие и выпустил поводок. Собака сделала несколько прыжков и с рычанием бросилась на человека. Прозвучал еще один выстрел. Джек взвизгнул. "Убил собаку, мерзавец», — выругался Ермаков и два раза разрядил свой карабин в черную точку. Нарушитель, видимо, свалился. К этому времени подоспел Костин.
Прячась за камень, он приблизился к месту схватки. Увидел освещенного луною лежащего человека. Костин подошел к нему, разжал еще не застывшую ладонь и взял маузер. Рядом растянулся тяжелораненый Джек…
Вскоре к месту схватки приехали старший лейтенант Мерданов с доктором и другие конные пограничники. Врач доложил: нарушитель скончался. У Ермакова ранение не тяжелое — пуля не задела кости. Затем перевязали рану Джека.
У нарушителя границы нашли острый туркменский нож, около двух килограммов опия, справку, где старым латинским шрифтом сообщалось:
«Справка дана сельским Советом второй Бабайджан Тедженского района Мовлямберды Молла Гапур оглы в том, что названный товарищ, проживает в данном селе и чужим трудом не пользуется, что подтверждается подписями и печатью».
Под справкой печать председателя сельского Совета в его подпись. Была здесь и подпись секретаря. Но разобрать эти подписи трудно.
Да это и понятно. Дата здесь: 1930 год, а фамилия председателя сельского Совета… то ли Поллаев, то ли Баллыев или Перлиев…
Утром майор Иванов и другие навестили в больнице Ермакова, Потом они пошли в морг. Врач показал им убитого нарушителя. Длинный, худощавый, вытянутое лицо с торчащими зубами, реденькая бородка, Приоткрыли глаза — голубые. Возраст — лет сорока пяти.
Сравнили с фотографией голубоглазого Моллы.
Фото тоже 1930 года; Фотографировался, видимо, в «пятиминутке». Снимку уже десять лет. За такое время лицо человека может изрядно измениться. Но между обликом покойника и фотографией, кажется, есть сходство. Правда, утверждать, что убит именно голубоглазый Молла трудно. Решили показать труп вернувшемуся из Москвы Баллы и вызвать из Теджена жену Моллы…
* * *
Майор Иванов сидит в своем кабинете и думает об убитом.
«Кто он? Контрабандист или шпион? Контрабандист рисковать жизнью из-за двух килограммов опия не стал бы. Он обычно берет с собою не меньше пуда. Если же это шпион, то почему при нем лишь контрабанда? И ничего из снаряжения, которое могло бы ему Понадобиться для шпионажа».
Во время этих раздумий зазвонил телефон. Докладывал Мерданов.
— Какой-то человек по ту сторону границы уже давно стоит на одном и том же месте и смотрит сюда. Как только видит наш конный дозор, прячется за куст. Проезжающие дозорные делают вид, что не замечают его, и человек, проводив их, снова выходит из-за куста и вглядывается в нашу сторону. Этот человек или сам собирается перейти границу, или же хочет провести через нее кого-то другого, а, может, ждет кого-то с нашей стороны…»
— Продолжайте наблюдение, — приказал Иванов. И тут же подумал: «Может существует какая-то связь между тем человеком и голубоглазым Моллой, нарушившим ночью границу? Вполне возможно…»
ВАЙ, ЭТО О-ОН!
Хайдар-ага добрался-таки до своего приграничного села. Но Аннагуль не отставала от него с просьбой переправить ее с детворою через границу. Пришлось ему вскоре снова отправиться в дорогу.
Патма проводила их за село. Сказала: «Провожатый не товарищ в дороге», и, прослезившись, простилась с Аннагуль-ханум, ее детьми.
— Счастливо добраться вам до родных мест, — и женщина
