и взбучки опасался. Но когда она все-таки обнаружила у него эту, такую не его, вещицу, соврал:
«Мне дядя Игорь подарил».
Она несколько раз переспросила, уточняя — когда и почему.
«Она мне очень понравилась», — с некоторой неловкостью подтвердил сын. — «И дядя Игорь мне ее подарил».
Игорь был другом их семьи. Сейчас он вел жизнь холостяка, жена и сын уехали жить в Германию. Игорь очень печалился, не скрывал этого, а наоборот — всех собирал в свой дом. И говорил, говорил. Эти посиделки у него многим казались скучными и монотонными. В страдательность Игоря мало кто верил — подумаешь, жена ушла. Тоже событие. И потом, это было много лет назад. Чего уж там причитать.
А Игорь причитал. Не укрощая себя никак в этой страсти.
Игорь и возился с детьми друзей, будто закрывая этим общением пустоты в себе.
И поэтому она ничуть не удивилась такому подарку ее сына. Шкатулочка явно была антикварной, и она, на всякий случай, поблагодарила Игоря при встрече.
— Как подарил? Ничего я ему не дарил. Поиграть дал. Ты тоже, подумай, это — не безделица, это мне от предков. Дорогая вещь, не сомневайся.
И Инна поняла, что шкатулочку нужно вернуть. И она вдруг почему-то обиделась на Игоря. Подумаешь, дорогая вещица.
«Думать надо, а не соблазнять детей», — так подумала она.
Но Игорю пообещала, что вернет. И робко представила себе разговор с сыном по этому поводу.
Но, когда она пришла домой, сын сам пришел к ней и, прямо в прихожей, сунул ей в руку ларчик.
— Отдай дяде Игорю, — и убежал.
Ларчик был еще теплым от детских ладошек, и Инна бросила его небрежно в свою сумку.
Бросила и забыла. Она не стала давить на сына укоризною, она и так видела — сын все понимает сам. И неловкость ушла, они мирно поужинали, не вспоминая об этом происшествии.
На другой день она зашла к Игорю домой. С трудом найдя в обширной своей сумке вещицу, похищенную сыном, она протянула Игорю.
— Сын наказан, — соврала она.
Игорь быстро взял ларчик в руки и бегло осмотрел. Проверил кнопку-защелку. И остался недоволен. Очень.
— Видишь, край надорван чуть.
Инна присмотрелась и увидела — действительно, краешек у защелки был порван.
— Это я. Зря в сумку бросила. В ней всякое безобразие творится.
Игорь махнул рукой, не без сожаления поставил шкатулочку на закрытую полку секретера и задвинул дверцу. Дав, тем самым, понять, что больше он так не сглупит, и не даст дорогую вещицу чужим.
Он так и сказал «чужим». Но тут же предложил коньяку и кофе, и жареной картошки.
Игорь был всегда хлебосольным.
Инне очень хотелось картошки, и коньяка, и кофе. Но она почему-то стала собираться домой.
Игорь стал удерживать её. Достал рюмки, особые, коньячные. Снял крышку со сковороды. Разнесся по комнате чудный дух укропчика.
Инна не устояла. Они уселись за стол, и Игорь все говорил о няне, о сыне, о том, как он вырос.
Инна ела вкусную картошку и иногда кивала головой, делая вид, что длинный монолог не скользит мимо ее внимательных ушей.
Вечер прошел незаметно. Кофе был выпит, и Инна по-настоящему стала собираться домой.
— Как ты считаешь, они вернутся?
Игорь с такой надеждой смотрел на нее, что Инна, в который раз, соврала:
— Конечно же.
И повторила:
— Обязательно. Им там без тебя плохо, я знаю.
Игоря глаза вспыхнули, он вдруг поцеловал Инну в щечку, подбежал к серванту и сунул ей в руки злосчастный ларчик.
— Отдай сынишке. Дарю.
— Не надо, — Инна отвела его руку.
— Надо. Там все равно надрыв.
Он так и сказал красиво — «надрыв».
Инна шла по улице домой. Пошла пешком. Шла и думала, как обрадуется сын возврату сией драгоценной вещицы. Он не заметит надрыва. И скорее положит в эту шкатулочку свою какую-то драгоценность. И Инна многое бы отдала, чтобы узнать, как она выглядит.
Что-то вроде крупного бриллианта. А надрыв — он почти незаметен. Для сына — это уж точно.
И как красиво Игорь сказал это, «надрыв». Как будто речь шла не о маленькой, сломанной чужой теткой, шкатулке, а о чем-то большом и главном.
А может, для него это так и было.
Ландышевая тетрадь,
19 июня 2021
Шок
Звонок был неожиданным и, даже по звуку — уж очень громкий. Он звучал как команда собаке «к ноге».
Звонила давнишняя знакомая из Москвы, надумала приехать — повидаться хочет.
Ольга очень удручилась этим ее желанием, потому что с ее стороны эта встреча была просто невозможной. Это был звонок с Марса или Луны, или другой какой-то планеты. Подруга эта была знаменита, богата. И её желание повидаться с Ольгой казалось невероятной какой-то прихотью. Что еще больше не понравилось, что она, подруга, просто поставила её в известность, дескать — буду, встречай.
«Я на пару дней — до завтра!», — и разъединилась.
Ольга долго еще сидела с трубкой в руке, не зная, что ей делать с полученной информацией. Она погрузилась в отчаяние и растерянность. Еще бы. Она оглянула свое жилище беспристрастно, чужим глазом. И погрустнела еще больше. Было от чего. Все, от окон до входной двери, было тускло и обветшало. Окна, правда, она мыла недавно, но прикрыта их чистота была нелепыми самодельными занавесками, с цветными заплатками на старых дырах.
Кухня была тесной и закопченной, а в комнате стояло, во всю его ширь, только кофейное деревце. Оно поглощало все скромное пространство комнаты, в углу был телевизор, а при нем — диван.
Ольга давно не занималась своим домом, в том плане, что предметы в нем присутствовали — только понятные своей функциональностью.
Даже кофейное дерево было задействовано в быту. Она вешала очки в его зеленых ветках, цепляя их за цепочку. А кадка от деревца заменила журнальный столик, здесь лежали газеты и читаемая нонче книга. Иногда даже подставляла подносик маленький, с чашкой чая и сухариками. Ольге всего было достаточно в её доме — и пространства, и уюта.
Она уже стала думать, куда она разместит гостью на ночь, и улыбнулась своему решению.
В чулане есть раскладушка.
Ольга и Мотя, так звали гостью, учились когда-то вместе и жили в одной комнате в общежитии.
Потом Ольга удачно вышла замуж. Потом родился сын, и она почти забыла о Моте. Пока однажды не увидела её в каком-то сериале и порадовалась за нее. Но потом все пошло по-другому. Ушел от Ольги муж, потом и сын сбежал
