Вдалеке он все еще видел Будду, тот по-прежнему сидел вмедитации, словно не подозревая об извержении хаоса вокруг него.
А потом была одна лишь тьма — и звук, схожий с раскатомгрома.
Яма вскинул голову, широко раскрыл глаза.
Он сидел в пурпурной роще, прислонившись к голубому стволу,и на коленях у него лежал обнаженный клинок.
С виду все было по-прежнему.
Перед ним, словно в медитации, рядами сидели монахи. Всетаким же прохладным и влажным был ветерок, под его дуновением все так жеколебались огни.
Яма встал, зная теперь откуда-то, где ему надо искать своюцель.
По утоптанной тропинке он прошел мимо монахов и углубился влес.
Тропинка привела его к пурпурному павильону, но тот былпуст.
Он пошел дальше, и лес понемногу превращался в дикиезаросли. Почва стала сырой, и вокруг него поднимался легкий туман. Но в свететрех лун по-прежнему отчетливо вырисовывалась перед ним тропка.
И вела она вниз, голубые и пурпурные деревья казались здесьниже, чем наверху, стволы их были искривлены, скрючены. По сторонам сталипопадаться маленькие оконца воды, словно проказой, изъеденные клочьямисеребристой пены. В ноздри ему ударил запах болота, а из зарослей невысокихкустарников донесся хрип каких-то неведомых тварей.
Издалека, оттуда, откуда он пришел, донеслись отголоскипеснопения, и он догадался, что оставленные им в роще монахи пробудились изасуетились в неведомой деятельности. Они преуспели, им удалось, объединив своимысли, наслать на него видение, сон о неуязвимости их учителя. И пение — это,вероятно, сигнал к…
Туда!
Он сидел на скале в самой середине обширной прогалины, весьомытый лунным светом.
Яма вытащил клинок и направился к нему.
Когда осталось пройти шагов двадцать, сидящий повернул кнему голову.
— Приветствую тебя, о Смерть, — сказал он.
— Привет тебе, Татхагата.
— Скажи мне, почему ты здесь.
— Решено было, что Будда должен умереть.
— Это не ответ на мой вопрос, тем не менее. Почему тыпришел сюда?
— Разве ты не Будда?
— Звали меня и Буддой, и Татхагатой, и Просветленным, имного еще как. Но, отвечая на твой вопрос, нет, я не Будда. Ты уже преуспел втом, что намеревался совершить. Сегодня ты убил настоящего Будду.
— Должно быть, память моя слабеет, ибо, признаюсь, я непомню ни о чем подобном.
— Сугата звали мы настоящего Будду, — ответилТатхагата. — А до того известен он был под именем Рилд.
— Рилд! — хмыкнул Яма. — Ты пытаешься убедитьменя, что он не просто палач, которого ты отговорил от его работы?
— Многие — палачи, которых отговорили от ихработы, — ответствовал сидящий на скале. — По собственной волеотказался Рилд от своего призвания и встал на Путь. Он — единственный известныймне во все времена человек, который в самом деле достиг просветления.
— Разве то, что ты насаждаешь, это не этакаяпацифическая религия?
— Да.
Яма запрокинул голову назад и расхохотался.
— Слава богу, что ты не практикуешь религиивоинственной! Твой лучший ученик, просветленный и так далее, сегодня днем чутьбыло не снес мне голову с плеч.
Тень усталости легла на безмятежное лицо Будды.
— Ты думаешь, он в самом деле мог победить тебя?
Яма резко смолк.
— Нет, — сказал он, чуть помолчав.
— Как ты думаешь, он знал об этом?
— Может быть, — ответил он.
— Разве вы не знали друг друга до сегодняшней встречи?Не видели друг друга в деле?
— Да, — признался Яма. — Мы были знакомы.
— Тогда он знал о твоем мастерстве, предвидел итогвашей схватки.
Яма безмолвствовал.
— Он добровольно пошел на мученичество, чего я тогда неведал. Мне не кажется, что он всерьез надеялся сразить тебя.
— Зачем тогда?
— Что-то доказать.
— Что же мог он надеяться доказать таким образом?
— Я не знаю. Знаю только, что все, должно быть, было так,как я говорю, ибо я знал его. Я слишком часто слушал его проповеди, егоутонченные притчи, чтобы поверить, что он мог пойти на это без цели. Ты убилистинного Будду, бог смерти. Ты же знаешь, кто я такой.
— Сиддхартха, — сказал Яма, — я знаю, что тымошенник. Я знаю, что ты не Просветленный. И я отдаю себе отчет, что учение этомог бы припомнить любой из Первых. Ты решил воскресить его, прикинувшись егоавтором. Ты решил распространить его, надеясь вызвать противодействие религии,при помощи которой правят истинные боги. Я восхищен твоей попыткой. Все этобыло мудро спланировано и исполнено. Но грубейшей твоей ошибкой было, как мнекажется, что ты выбрал пассивное вероучение, чтобы бороться против вероученияактивного. Мне любопытно, почему ты пошел на это, когда вокруг было сколькоугодно подходящих религий — на выбор.
— Быть может, мне было просто любопытно посмотреть, какстолкнутся два противоположно направленных течения, — вставил Будда.
— Нет, Сэм, дело не в этом, — заявил Яма. — Ячувствую, что это только часть более обширного замысла, который ты разработал,и что все эти годы — когда ты разыгрывал из себя святого и читал проповеди, вкоторые сам-то не верил, — ты строил совсем другие планы. Армия, какой быогромной она ни была в пространстве, может оказывать противодействие лишь накоротком отрезке времени. Один же человек, ничтожный в пространстве, можетраспространить свое противоборство на многие и многие годы, если ему повезет ион преуспеет в передаче своего наследия. И ты это осознал, и теперь, рассеявсемена этого украденного вероучения, планируешь ты перейти к следующей стадиипротивостояния. Ты пытаешься в одиночку быть антитезой Небесам, годами идянаперекор воле богов, многими способами и под многими масками. Но все этокончится здесь и теперь, поддельный Будда.
— Почему, Яма? — спросил он.
