– А третье ваше требование?
– Попытайтесь убедить мисс Эллис зайти ко мне познакомитьсяи побеседовать. Мне бы этого очень хотелось.
– Зачем?
– Кто-нибудь должен сказать ей, что после окончания срокаопекунства она окажется обладательницей большей суммы, чем она предполагает. Инужно, чтобы она знала почему. Если вы попытаетесь рассказать ей это сами, онаможет подумать, что вы хотите показаться ей благодетелем, если же о вашейпреданности ее интересам расскажу я, может, мне удастся превратить вас в герояв ее глазах.
– Тем не менее ни в коем случае не следует говорить ей омоей любви к ней. Вы ведь не будете так нескромны?
– Успокойтесь! Я руковожу не брачным агентством, аадвокатской конторой. Вы обратились ко мне для того, чтобы я уберег вас отнеприятностей, и это главное, что я постараюсь сделать. Ваши сердечныепереживания интересуют меня только в той мере, в какой они влияют на выполнениезадания, которое вы сами мне доверили.
Даттон достал чековую книжку и стал выписывать чек.
На следующий день Мейсон и Делла работали в кабинете.Зазвонил внутренний телефон. Делла тотчас сняла трубку аппарата, стоявшего наее столе.
– Алло, Герти, да? Хорошо... Сейчас спрошу. – Она обратиласьк Мейсону: – Мисс Дезире Эллис находится в нашей приемной.
– А, – улыбнулся Мейсон, – Даттон не терял времени даром.
– Но она не одна – ее сопровождают мистер и миссис Хедли...– по-видимому, мать с сыном, – прошептала Герти. – У миссис очень властный види пронзительные глаза. Молодой человек из битников – бородатый и весьмарастрепанный.
– Что ж, пусть они войдут все вместе.
Передав Герти распоряжение Мейсона впустить посетителей,Делла поспешно открыла дверь в приемную.
Мистер Хедли вошел первым. Широкий в плечах, бородатый,такой, каким описала его Герти, со спокойным, полным презрения взглядом. Он былодет в спортивного вида рубашку, распахнутую на волосатой груди. Штаны – сбахромой внизу, сандалии на босу ногу, пиджак перекинут через плечо.
За ним шествовала его мать – женщина лет пятидесяти, стакими пронзительными глазами, что они отвлекали внимание даже от непомернобольшого носа между ними. Дезире Эллис замыкала шествие. Чуть выше среднегороста, блондинка, худощавая и загорелая, со спокойным взглядом голубых глаз.Ничего выдающегося.
– Добрый вечер, мистер Мейсон! – сразу начал молодойчеловек. – Мое имя Фред Хедли, это моя мать – Розанна Хедли и невеста миссЭллис.
Мейсон жестом пригласил всех сесть. Дезире разглядывалаДеллу. Мейсон представил:
– Мой секретарь и правая рука мисс Делла Стрит. Она в курсевсех моих дел.
Девушка кивнула. Пока Фред прочищал горло, мать егопоспешила взять слово:
– Дезире посоветовали зайти к вам поговорить. Мы подумали,что это по поводу наследства...
– Кто ей посоветовал прийти ко мне?
– Опекун, мистер Керри Даттон.
Взгляд Мейсона пронзительно впился в глаза Хедли:
– Вы его знаете?
– Мы встречались, – презрительно произнес молодой человек. –Это старый скряга.
– Это мой старый друг, – вмешалась Дезире. – Он пользовалсяполным доверием моего отца.
– Возможно, это была его самая большая ошибка! – взвизгнуламиссис Хедли.
– Вы понимаете, мистер Мейсон, – объяснила Дезире, – мойотец беспокоился обо мне, его тревожило, что мне достанется после него большаясумма денег. Он боялся, что я их сразу растрачу, и обратился за помощью кКерри, чтобы тот помог мне прожить без забот четыре года...
– Мы явились сюда, – перебила ее миссис Хедли, – потому чтопредполагали, что мистер Даттон согласился наконец передать фонд.
– Какой фонд? – Брови Мейсона поднялись.
– Это идея Фреда. Он хочет...
– Не нужно подробностей, мама, – прервал ее Хедли.
– Но мистер Мейсон должен знать все, Фред!
– В таком случае лучше предоставьте мне самому изложитьсобственную идею.
Молодой человек обратился к Мейсону:
– Я не мечтатель и не сумасшедший! Я знаком со многимипоэтами и артистами, но, в сущности, я реалист!
Возбуждаясь по мере повествования, он постепенно подвигалстул к столу Мейсона.
– Не имея возможности развиваться дальше, наша цивилизациякатится к гибели. Мыслящие люди уже понимают, что каждое государство должнообеспечивать возможности развития тем талантам, которые в нем родятся. Но у насгений не может развиваться, он умирает с голоду. Я знаю многих живописцев,поэтов, прозаиков, которые могли бы достичь высот невероятных, если бы онимогли позволить своим дарованиям созревать спокойно, не заботясь о хлебенасущном.
– А они не имеют такой возможности?
– Нет. Моя мысль заключается в том, чтобы субсидироватьюношей, подающих надежды... поэтов, писателей, художников, мыслителей...Мыслителей в особенности.
– Какого типа мыслителей?
– Социологов, политиков. Времена меняются, весь мирпереживает большие потрясения, уже нельзя думать по-прежнему.
Мейсон внимательно посмотрел на Дезире.
– Вы собираетесь финансировать это дело?
– Я бы очень хотела это сделать, но сейчас у меня нет нималейшей возможности, так как я растратила практически все отцовскоенаследство. Я очень сожалею о своей расточительности. Временами мне дажехочется, чтобы Керри Даттон был более тверд по отношению ко мне и отказывал мнев выдаче денег тогда, когда я просила их для неразумных целей.
– Каких целей?
– Например, для путешествия по Европе или для покупки новогоавтомобиля. Стоит только начать тратить, деньги исчезают так быстро, чтострашно подумать!
– У вас есть претензии к мистеру Даттону? – спросил Мейсон.
– Претензии? – повторила она, смеясь. – Да, конечно,постоянная претензия.
– Что он давал вам слишком много денег?
– Нет, что он, на мой взгляд, давал мне их недостаточно. Яему говорила не раз, что мне жить осталось меньше четырех лет, и, может быть,было бы разумнее воспользоваться деньгами, пока это еще в моей власти, чемделить их после, когда меня уже не будет на свете.
– Если вы хотите знать мое мнение, мистер Мейсон, – произнесФред, – то Даттон плохо справлялся с данным ему поручением. Если бы он оказалсяболее твердым по отношению к Дезире, не позволяя ей растрачивать деньги, у неебыли бы средства для воплощения моего проекта в жизнь.
