Глава 1
Девушка проскользнула в кабинет мимо секретарши, открывшейдля нее дверь, и огляделась. По глазам посетительницы было видно, что ее что-тотревожит.
Секретарша тихо прикрыла дверь. Девушка села в старомодноечерное кожаное кресло с высокой спинкой, положила ногу на ногу, натянула юбкуна колени и повернулась к двери. Через минуту она приподняла юбку на дюйм илидва, пытаясь добиться определенного эффекта, затем откинулась назад, разбросавпо плечам золотистые волосы, которые выгодно контрастировали с блестящей чернойкожей кресла.
Она смотрелась трогательно и беззащитно в просторномкабинете. Тем не менее в ее облике было что-то нарочитое, наводящее на мысль оспециально создаваемом впечатлении. Поза была слишком тщательно продуманной, абеззащитность слишком ярко выраженной.
По любым меркам она могла бы считаться красивой: шелковистыеволосы, большие темные глаза, высокие скулы, пухлые губы, невысокого роста, спрекрасной фигурой. Сразу же становилось ясно, что она следит за собой. Однаковыражение лица не менялось: казалось, она абсолютно отрешилась отдействительности и как бы отгородилась невидимой стеной от окружающего мира.
В кабинет вошел Перри Мейсон. Сделав два шага, оностановился и внимательно осмотрел девушку, не упуская ни одной детали. Она выдержалаего взгляд, не изменив ни положения тела, ни выражения лица.
– Вы – мистер Мейсон? – спросила она.
Мейсон, не отвечая, обошел письменный стол и опустился вовращающееся кресло.
Перри Мейсон производил впечатление большого, сильногочеловека. Он не был полным, но от него исходила внутренняя энергия.Посетительница увидела широкоплечего мужчину с грубыми чертами лица и с прямымвзглядом серых глаз. Эти глаза часто меняли выражение, однако лицо всегдаоставалось спокойным. В этом человеке не было ничего кроткого и смиренного,сразу же становилось ясно, что это борец, причем борец, который может скольугодно долго выжидать удобный момент для нанесения сокрушительного удара инанесет его именно тогда, когда получит наилучший эффект, а сам при этом не будетиспытывать ни малейших угрызений совести от содеянного силой своего ума.
– Да, я – Перри Мейсон, – подтвердил он. – Чем могу быть вамполезен?
Темные глаза девушки с опаской изучали адвоката.
– Меня зовут Фрэн Челейн.
– Фрэн? – переспросил адвокат, повысив голос.
– Уменьшительное от Фрэнсис.
– Понятно. Чем могу быть вам полезен, мисс Челейн? –повторил Мейсон свой вопрос.
Девушка не отводила взгляд темных глаз от его лица. Онаначала водить указательным пальцем по ручке кресла, выбирая неровности на коже.В этом ищущем жесте, казалось, бессознательно отражалось ее внутреннеесостояние.
– У меня есть кое-какие вопросы по завещанию, – заявила онанаконец.
Выражение уверенных и спокойных глаз Перри Мейсона неизменилось.
– Я не занимаюсь завещаниями, – сообщил он. – Я – судебныйадвокат, специализируюсь на ведении дел в суде, предпочтительно передприсяжными. Двенадцать человек на скамье присяжных – и ты должен доказать имсвою правоту, вот как я работаю. Боюсь, что не смогу вам помочь.
– Но дело, возможно, дойдет до суда, – сообщила она.
Он продолжал спокойно разглядывать ее, не меняя выражениялица.
– Оспаривание завещания? – спросил адвокат.
– Нет, – ответила девушка, – не совсем оспаривание. Я хочукое-что узнать о положении, касающемся распоряжения имуществом в пользу другоголица.
– Наверное, будет лучше, если вы зададите мне конкретныйвопрос о том, что хотите выяснить, – заметил адвокат.
– Предположим, определенное лицо умирает, – начала она, – иоставляет завещание, в котором есть пункт, что наследник по этому завещанию…
– Хватит, – перебил Мейсон. – Вас интересует именно этотпункт?
– Да.
– Тогда расскажите мне факты, а не ходите вокруг да около.
– Это завещание моего отца. Его звали Карл Челейн. Я –единственный ребенок.
– Вот так-то оно лучше, – улыбнулся Мейсон.
– По завещанию я должна получить большую сумму денег, где-тооколо миллиона долларов.
Перри Мейсон насторожился.
– И вы думаете, что состоится суд? – спросил он.
– Не знаю. Надеюсь, что нет.
– Продолжайте, – предложил адвокат.
– Деньги не перешли прямо ко мне. Ими управляют подоверенности.
– И кто является доверенным лицом?
– Мой дядя, Эдвард Нортон.
– Понятно. Продолжайте.
– В завещании сказано, что, если я выйду замуж до достижениядвадцатипятилетнего возраста, у моего дяди есть право на его усмотрениепредоставить мне пять тысяч долларов из траст-фонда, а оставшуюся часть передатьблаготворительным учреждениям.
– Сколько вам лет? – спросил Мейсон.
– Двадцать три.
– Когда умер ваш отец?
– Два года назад.
– Значит, завещание уже было утверждено, а собственностьраспределена?
– Да, – кивнула она.
– Если положение, касающееся управления собственностью подоверенности, утверждено и апелляция не была подана, то никакое оспариваниесудебного решения путем дополнительного иска невозможно, кроме как приисключительных обстоятельствах.
Она снова начала водить указательным пальцем по ручкекресла.
– Именно об этом я и хотела вас спросить, – сказала ФрэнЧелейн.
– Ну так спрашивайте.
– По завещанию мой дядя контролирует оставленные отцомденьги. Он может их инвестировать, как посчитает нужным, может предоставить мнетакую сумму, которую, по его мнению, мне следует иметь. Когда мне исполнитсядвадцать семь лет, он должен передать мне управление капиталом – если он решит,что обладание такой суммой не испортит мне жизнь. В противном случае мне досамой смерти будет предоставляться по пятьсот долларов в месяц, а оставшеесядядя должен передать благотворительным учреждениям.
– Очень необычное положение об управлении по доверенности, –ничего не выражающим тоном заметил Мейсон.
– Мой отец был необычным человеком, а я вела довольно бурныйобраз жизни, – ответила Фрэн.
