лошадь и галопом пронесся мимо комвзвода.
– Слушаю тебя, Григорий Михайлович! – Пыреев поравнялся с Кругловым.
– Рядом будь, – не глядя на него, распорядился Григорий. – Четыре года прошло – могу и заплутать. Сам-то дорогу на Гнилуху помнишь?
– Помню вроде. Хотя давно туда не ходил.
– Все одно – будь рядом.
– Хорошо, командир.
Метрах в двухстах от леса песчаник оборвался, и отряд, вновь поднявшись на крутой берег, ступил на наезженную колею; она, извиваясь, вела сначала наискосок к тайге, затем, с версту попетляв вдоль лесной кромки, резко свернула в чащу. Уже в тени леса Круглов заметил:
– Колея накатана, однако… Часто ездят, что ли?
– Выходит, ездят, – согласился Пыреев.
– И есть куда? – Калюжный поравнялся с чекистом.
– В общем-то – нет. Разве что на заимку, на Собачью гору – так это редко, только по чаловскому приказу. Раньше еще на Гнилуху ходили, чтоб порыбалить в устье – так уже при мне нечисть завелась там, бояться стали…
Калюжный удивленно скосил глаз:
– Какая еще «нечисть»?
Пыреев пожал плечами:
– Кто его знает, какая! Кто как говорит: одни покойников видят, другие тварь всякую… А все началось, когда…
Пыреев вдруг осекся и покосился на Круглова. Тот, видимо, догадался:
– Чего замолчал? – не оборачиваясь, спросил он. – Когда мой брат Иван пропал, что ли?
– Прости, Григорий Михайлович, не хотел ворошить…
– Так ведь не на Гнилуху он ходил; по реке, говорят, сплавлялся…
– Говорят, – уклончиво произнес Пыреев.
– Ерунда это, с покойниками, – подумав, произнес Калюжный. – Суеверие…
Тем временем тропа заметно сузилась. Калюжный, резко натянув поводья, пропустил вперед командира, Пыреева и, выждав, тронулся следом. За ним, молча, по одному, прошли Прокопенко и остальные чекисты.
* * *
К левому берегу Гнилухи – неширокой, но быстрой течением таежной речки, отряд вышел к вечеру. Тропа вывела на поляну, растянувшуюся полумесяцем между лесом и левым берегом. Дальняя оконечность поляны упиралась в мысок, вокруг которого Гнилуха делала широкую дугу и, пролизав вогнутый край поляны, уходила за лесной массив; где-то там, за темным кедровником, она и завершала свой бег, впадая стремительным потоком в спокойное и могучее течение широкой таежной реки.
Солнце почти скрылось за верхушками деревьев, блестя сквозь них умирающим светом, и широкая тень покрывала уже большую часть безлюдной поляны. Озираясь, чекисты прошли шагом до ее середины, как раз напротив вершины речной дуги, и, остановив отряд, Круглов приказал спешиться.
Сойдя с лошади, он устало размял ноги, огляделся. Его внимание привлекло нечто чернеющее под густым кустом, одиноко торчащим на фоне светлой воды.
– Пойдем-ка, – бросил он Калюжному.
Чернеющим пятном оказалось кострище. Круглов присел на корточки и небрежно ковырнул пальцем угли.
– Кажись, стояли здесь, матросы-папиросы! Кострище нестарое. – Он поднял голову и осмотрелся. – Примято место. Здесь, по всему, и ночевал штабс-капитан! Вон и следы от телег…
Круглов поднялся.
– Ты вот что, замком. Поищите-ка телеги! Где-нибудь в лесу они. И вообще, пока не стемнело, пусть осмотрят поляну. Может, чего еще найдут, что на Дункеля бы показало. Устраиваться после будем.
– Понял, – кивнул Калюжный.
Вскоре раздались команды, и чекисты, отведя лошадей к лесу, разбрелись по полю. Двое пошли по следу телег, остальные, отойдя на край поляны, выстроились в цепь и по знаку комвзвода стали двигаться в сторону мыса. Круглов расположился на валявшемся рядом бревне, не спеша закурил и стал молча поглядывать на странное со стороны зрелище – полтора десятка мужиков, опустив головы, отрешенно бредут по пустынной, забытой богом поляне… Но лицо Круглова было серьезным. Нахмурив брови, он ждал…
Первыми обнаружились брошенные телеги. Как и предполагал Круглов, они стояли в лесу, невдалеке от мыса, скрытые от глаз ворохом кедрового лапника. Вскоре, в нескольких шагах от комэска, Петрушин нашел и две пары погон, небрежно прикрытых дерном успевшей пожелтеть травы – штабс-капитана и прапорщика. Чуть поодаль, за кустом, валялась еще одна пара погон – рядовых.
– Получается, личину решили сменить? – вертя в руках погон со звездочкой, рассудил Калюжный. – К своим, выходит, добраться не надеются?
– Может, и шмотки сменили на какие-нибудь обноски, – заметил подошедший Прокопенко. – Чтобы не выделяться…
Круглов всучил ему погоны штабс-капитана:
– Найдем и по обноскам! А это сохрани. Мы еще примерим их на дункелевских плечах, матросы-папиросы! – Взгляд его скользнул мимо комвзвода в сторону мыса. – И все же зачем им Собачья гора понадобилась?
– На дальнюю заимку податься, переждать… – начал было Прокопенко, но встретившись с недовольным взглядом комэска, неуверенно проговорил: – Сами ведь сказали…
– Сказать-то сказал. Только не дает мне покоя, что Чалый туда прямиком по большой реке ушел, а эти – окольно, через тайгу. Для чего? Уж не для того ли, чтобы золото припрятать? И ведь наверняка уже припрятал…
– Тогда и нам, быть может, – прямиком на дальнюю? – подумав, спросил Калюжный. – Возьмем там Чалого, а Дункель и сам на заимку явится: деваться-то некуда – придет. Может, и пришел уже. Тогда двух зайцев убьем!
– А коли не придет? Погоны сам в руках держал! Если Дункель, переодевшись, золото припрятал, да и айда назад? На что ему тогда Чалый? Разве он не сообразил уже, что это за фрукт? Я вообще удивляюсь, как глуховский гад сразу на золото не позарился! Зная его подлую душонку, он давно уже должен был кончить с Дункелем, а тут вдруг отпускает с миром, лошадей дает, провожатого… Нет, что-то здесь не так!
– Не пойму я тебя, Григорий Михайлович, – сдержанно запротестовал Калюжный. – Куда клонишь?
– Никуда не клоню, матросы-папиросы! Понять хочу. Предположим, наш Прокопенко – Чалый. К нему – тертому калачу, всю жизнь грабившему нашего брата, приводят отряд колчаковцев с золотом и девицами в придачу. А ты якобы Дункель. – Калюжный от неожиданности вздрогнул. – Вот тебе первому и вопрос: с какой целью ты поперся в Глуховку, да еще в сопровождении неведомого тебе Мохова?
Павел, покраснев, некоторое время размышлял.
– В первую очередь, я бежал от красных…
– Допустим.
– То есть спасал себя и золото…
– И это понятно.
– А вот почему… в Глуховку? – Калюжный несколько минут молчал, собираясь с мыслями. – К примеру, подвернулся неизвестно откуда Мохов, подсказал, что есть, мол, местечко глухое, где можно с добром своим лихое время переждать, а мне, то есть Дункелю, и деваться некуда… Вариант?
– Вариант, – согласился Круглов. – Только сразу тебе другой вопрос: пришел ты в Глуховку, принял тебя Чалый, как родного, а что дальше? Что намерен делать?
– А здесь, Григорий Михайлович, три варианта: либо идти дальше, либо остаться у Чалого и действительно ждать лучших времен, либо спрятать золото и налегке пробиваться к своим!
Круглов усмехнулся:
– Верно… Но, предположим, идти некуда – разве что в тайгу.
