Холостой выстрел
В судовом журнале, оставленном Джереми Питтом, немалое местоуделено длительной борьбе Питера Блада с капитаном Истерлингом, и последнийпредстаёт перед нами как некое орудие судьбы, решившее дальнейшую участь техзаключённых, которые, захватив корабль «Синко Льягас», бежали на нём сБарбадоса.
Люди эти могли уповать лишь на милость случая. Изменисьтогда направление или сила ветра, и вся их жизнь могла сложиться по-иному.Судьбу Питера Блада, без сомнения, решил октябрьский шторм, который загналдесятипушечный шлюп капитана Истерлинга в Кайонскую бухту, где «Синко Льягас»безмятежно покачивался на якоре почти целый месяц.
Капитан Блад вместе с остальными беглецами нашёл приют вэтом оплоте пиратства на острове Тортуга, зная, что они могут укрыться там нато время, пока не решат, как им надлежит действовать дальше. Их выбор пал наэту гавань, так как она была единственной во всём Карибском море, где им неугрожало стать предметом докучливых расспросов. Ни одно английское поселение непредоставило бы им приюта, памятуя об их прошлом. В лице Испании они имелизаклятого врага, и не только потому, что были англичанами, а главным образомпотому, что владели испанским судном. Ни в одной французской колонии они немогли бы чувствовать себя в безопасности, ибо между правительствами Франции иАнглии только что было заключено соглашение, по которому обе стороны взаимнообязались задерживать и препровождать на родину всех беглых каторжников.Оставалась ещё Голландия, соблюдавшая нейтралитет. Но Питер Блад считал, что состояниенейтралитета чревато самыми большими неожиданностями, ибо оно открывает полнуюсвободу действий в любом направлении. Поэтому, держась подальше от береговГолландии, как и от всех прочих населённых мест, он взял курс прямо на островТортугу, которым владела французская Вест-Индская компания и который являлсяноминально французским, но именно только номинально, а по существу непринадлежал никакой нации, если, конечно, «береговое братство» — так именовалисебя пираты — нельзя было рассматривать как нацию. Во всяком случае, законыТортуги не вступали в противоречие с законами столь могущественного братства.Французское правительство было заинтересовано в том, чтобы оказыватьпокровительство этим стоящим вне закона людям, дабы они, в свою очередь, моглипослужить Франции, стремившейся обуздать алчность Испании и воспрепятствоватьеё хищническим посягательствам на Вест-Индию.
Поэтому беглецы — бунтовщики и бывшие каторжники —почувствовали себя спокойно на борту «Синко Льягас», бросившего якорь у Тортуги,и только появление Истерлинга возмутило этот покой, вынудило их положить конецбездействию и определило тем их дальнейшую судьбу.
Капитан Истерлинг — самый отъявленный негодяй из всехбороздивших когда-либо воды Карибского моря, — держал в трюме своего суднанесколько тонн какао, облегчив от этого груза голландский торговый корабль,возвращавшийся на родину с Антильских островов. Подвиг сей, как ему вскорепришлось убедиться, не увенчал его славой, ибо слава в глазах этого пиратаизмерялась ценностью добычи, ценность же добычи была в этом случае слишкомничтожна, чтобы поднять капитана во мнении «берегового братства», бывшего о нёмне слишком высокого мнения. Знай Истерлинг, что груз голландского купца стольнебогат, он дал бы судну спокойно пройти мимо. Но, взяв его на абордаж, онпочёл долгом в интересах всей шайки негодяев, служивших под его командой,забрать хотя бы то, что нашлось. Если на корабле не оказалось ничего болееценного, чем какао, то в этом, конечно, была повинна злая судьба, которая, каксчитал Истерлинг, преследовала его последнее время, отчего ему с каждым днёмстановилось всё труднее вербовать для себя людей.
Раздумывая над этим и мечтая о великих подвигах, он привёлсвой шлюп «Бонавентура» в укромную, скалистую гавань Тортуги, как бы самойприродой предназначенную служить надёжным приютом для кораблей. Отвесные скалы,вздымаясь ввысь, ограждали с двух сторон этот небольшой залив. Проникнуть внего можно было только через два пролива, а для этого требовалось искусствоопытного лоцмана. Рука человека продолжила здесь дело природы, воздвигнувГорный форт — грозную крепость, защищавшую вход в проливы. Из этой гаванифранцузские и английские пираты, превратившие её в своё логово, могли спокойнобросать вызов могуществу испанского короля, к которому они все питали лютуюненависть, ибо это он своими преследованиями превратил их из мирных поселенцевв грозных морских разбойников.
Однако, войдя в гавань, Истерлинг позабыл о своих мечтах —столь удивительным оказалось то, что предстало ему здесь наяву. Это необычайноевидение имело форму большого корабля, чей алый корпус горделиво возвышалсясреди остальных мелких судёнышек, словно величавый лебедь в стае гусей. Подойдяближе, Истерлинг прочёл название корабля, выведенное крупными золотыми буквамина борту, а под ним — и название порта, к которому корабль был приписан: «СинкоЛьягас», Кадис. Истерлинг протёр глаза и прочёл снова. После этого емуоставалось только теряться в догадках о том, как этот великолепный испанскийкорабль мог очутиться в таком пиратском гнезде, как Тортуга. Корабль былпрекрасен — весь от золочёного украшения на носу, над которым поблёскивали насолнце медные жерла пушек, до высокой кормы; прекрасен и могуч, ибо опытныйглаз Истерлинга уже насчитал сорок орудий за его задраенными по́ртами.
«Бонавентура» бросил якорь в десяти саженях от большогокорабля в западной части гавани у самого подножия Горного форта, и капитанИстерлинг сошёл на берег, спеша найти разгадку этой тайны.
На рыночной площади за молом он смешался с пёстрой толпой.Здесь шумели и суетились торговцы всевозможных национальностей, но больше всегобыло англичан, французов и голландцев; здесь встречались путешественники иморяки самого различного рода; флибустьеры[1], всё ещё остававшиеся таковыми, ифлибустьеры, уже откровенно превратившиеся в пиратов; здесь были лесорубы,ловцы жемчуга, индусы, негры-рабы, мулаты — торговцы фруктами и множестводругих представителей рода человеческого, которые ежедневно прибывали вКайонскую бухту — одни, чтобы поторговать, другие, чтобы просто послоняться.Истерлинг без труда отыскал двух хорошо осведомлённых прощелыг, и те охотноповедали ему необычайную историю благородного кадисского судна с кучкой беглыхкаторжников на борту, бросившего якорь в Кайонской бухте.
Истерлинга рассказ этот не только позабавил, но и ошеломил.Он пожелал получить более подробные сведения о людях, принимавших участие вэтом неслыханном предприятии, и узнал, что их всего десятка два, не больше, ичто все они — политические преступники-бунтовщики, сражавшиеся в Англии настороне Монмута и не попавшие на виселицу только потому, что вест-индскимплантаторам требовались рабы. Ему доложили всё, что было известно и об ихвожаке Питере Бладе. Прежде он был врачом, сообщили ему, и добавили ещё кое-какиеподробности.
