сказал он. – А вы спускайтесь.
– Да, деда, спускайтесь, мы подождем! – повторила Настя.
Старик навел луч на внучку:
– Ты что, ополоумела? Как же я тебя оставлю? А ну, пошли вниз!
– Нет! – вдруг отрезала Настя и решительно уселась на камень. – Я с ребятами! И убери фонарь!
Прохор в темноте молчал – изумленно, не находя что сказать… Наконец сквозь зубы выдавил:
– Ну, погоди, чертовка… только возвернемся…
Фонарь погас.
– Теперь-то сколько времени? – спросил в темноте Трофим.
Савелий вновь посветил на часы:
– Полчаса прошло – без двадцати два. – И добавил: – Кажется, глупо все…
Старик кряхтя поднялся.
– Ну, хватит, пора и честь знать!
Настя, явно желая отвлечь деда, вдруг подняла голову к небу:
– Звезд-то сколько! Красиво как!
– Ты мне зубы не заговаривай – поднимай зад!
– Нет, дед, действительно – гляди какая яркая звезда!
– Сириус это, – послышался из темноты голос Павла. – Самая яркая звезда на небе… В созвездии Большого Пса…
Настя хихикнула:
– Надо же! С Собачьей горы на Пса смотрим!
– А вон выше, левее – созвездие Малого Пса, – вновь послышался голос Павла.
– Где?
– Да вон!
Павел нащупал в темноте руку девушки и навел ее на небосклон.
– А правее – их хозяин, охотник – созвездие Орион.
– Где-где? – пискнула Настя.
Все подняли головы.
– Вон видишь? Две звезды сверху и две снизу – это туловище охотника… А посередине – сужение – три звезды в одну линию – его пояс, то есть Ориона…
– Пояс? – мечтательно переспросила Настя. – И откуда ты все это знаешь?
– Интересовался когда-то… С этого пояса Ориона все и началось… – Он вдруг осекся. – Черт возьми! «Пояс»! Уж не этот ли? – Павел вскочил. – И две звезды под поясом в одну линию – «меч»… Меч Ориона!
– Где! – взвизгнул Трофим. – Вижу! Точно – две звезды, одна под другой!
– Быть может, на что-то указывают? В проекции… – В голосе Павла слышалось волнение.
– Глядите! – громко воскликнула Настя. – Под звездами… на горизонте…
Дрожь пробежала по телам путников: вдалеке, над скрытой мглою тайгой, блеснула вдруг в свете загадочной зарницы плоская вершина неведомой горы, похожей на стену неприступного бастиона; потом блеснула еще несколько раз… и еще… и пропала в толще осенней ночи.
Дед в темноте быстро перекрестился.
– Николина гора… – испуганно прошептал он.
Глава 9
Просторная Николина изба казалась давно заброшенной. В светлице – лишь запыленный стол у пробитого пулей окна, на столе закопченная, с отколотым верхом керосиновая лампа, да на стенке, у давно нетопленной печки – потемневшая от времени трехъярусная полка с сиротливой глиняной крынкой, мозолившей глаз, как одинокое напоминание о прошлом уюте. А еще два опрокинутых стула посреди комнаты, разбросанные клочья бумаги, и кучка сметенного кем-то мусора в углу…
Войдя в светлицу, Круглов огляделся. Молча прошел к столу. Колька в нерешительности остался стоять у порога, и Круглов, с тоскою глянув на брата, медленно провел пальцем по пыльной поверхности стола, прочертил длинную неровную линию, обошел стол и, прищурясь, покосился на окно.
В это время вошли Калюжный и Прокопенко. Комэск угрюмо посмотрел на них и, словно продолжая прерванную речь, проговорил:
– Вот и говорю я – сглупил Федор, у окна сел, да еще перед лампой…
Круглов вновь скосил глаз на пулевое отверстие в стекле, затем на лампу, словно проводя взглядом траекторию некогда просвистевшей пули, и тихо спросил:
– Как думаешь, комвзвод, аккурат в висок будет… одним выстрелом?
Калюжный и Прокопенко приблизились. За ними с вдруг охватившим его трепетом, какой случается при виде покойников, торопливо просеменил Колька.
Круглов глубоко вздохнул:
– Эх, Федор Остапов! Нехорошо ты сидел, однако…
Бровь его дрогнула. Вновь оглядев молчавших перед ним чекистов, он печально добавил:
– Да что говорить теперь! Берите стулья – совет держать будем. Времени в обрез…
Калюжный кивнул на Кольку:
– Пацан с нами, что ли?
– Николай видел Дункеля, кое-что знает… – садясь на край стола, устало пояснил комэск.
– Ясно. Никак брат?
– Брат, младший. Из Кругловых только двое мужиков и осталось – он да я. Ну, рассаживайтесь…
Калюжный и комвзвода, подобрав стулья, расселись посреди комнаты. Колька остался стоять у стола. Круглов скользнул взглядом по лицам, помедлил, словно раздумывая с чего начать, и, вздохнув, сказал:
– Сначала – что мы знаем на текущий момент… Во-первых, около трех недель назад в деревне объявился отряд Дункеля, остановился у Чалого… Видать, неслучайно: Дункеля привел преданный человек Чалого – некто Мохов, – личность, уж поверьте, мерзкая и злобная! Как он оказался у штабс-капитана – не знаю. Но ясно одно: в Глуховку пришли намеренно, а, значит, идти далее не собирались. Да и некуда…Думается, здесь и был их конечный пункт…
– Почему именно здесь? – перебил Калюжный.
– Погоди, – поморщился комэск. – Сказал же – не знаю. Ты дальше слушай! Во-вторых, в отряде Дункеля без Мохова было семь человек. И что самое странное – среди них две барышни.
– Барышни? Какие барышни? – Калюжный насторожился.
– Обыкновенные, в платьях, – незлобно съязвил Григорий. – Что это ты в лице изменился? Барышень не видал, что ли, матросы-папиросы?
– Видал… – пробормотал Калюжный. – И все же здесь, в тайге… Кто они?
– А про то Колька знает. Так, Николай?
– Ага, – шмыгнул носом тот. – Одна возрастом, почти как Тоська, и добрая…
– Как Тоська? – Круглов сморщил лоб. – Лет восемнадцати, что ли?
– Угу.
– Добрая, с чего же?
– Сахару дала мне раз. И вообще…
– Понятно. А вторая?
– Вторая – чуток помладше, красивая… – Колька, смутившись, шмыгнул носом. – Но я ее почти не видел – все в горнице сидела.
Круглов с любопытством взглянул на Калюжного:
– Ты что побелел вновь. Здоров ли?
Павел отвел глаза:
– Здоров… Только неужели эти дамы и есть те «важные особы»?
– Все может быть. Дай срок – разберемся…
Молчавший до сих пор Прокопенко заерзал на стуле:
– Остальные кто же были, у Дункеля?
Колька поднял глаза к потолку, будто вспоминая:
– Два охфицера было: этот Дунка, который за старшего у них – капитан, кажись, а другой – прапорщик. Звали друг друга по отчеству: прапорщик капитана – Петр Петрович, да Петр Петрович, а тот прапорщика – Александр Александрович. – Колька помолчал. – А еще три солдата было. Один старый – Иван, двое моложе – Федор и Петр.
– Откуда знаешь? – недоверчиво скосился на Кольку Прокопенко.
– Он у Чалого при доме состоял, – за брата пояснил Григорий и, уже обращаясь к нему самому, попросил: – Расскажи, что Дункель с собой вез!
Колька, словно почувствовав свою значимость, важно почесал затылок:
– Приехали на двух подводах. На одной сами сидели, на второй – вещи разные. Но все больше ящики – невеликие с виду, но тяжелые. Штук
