расположении духа, но тот, не утруждая себя философствованиями, лишь отмахнулся – ерунда, на Гнилухе пройдет!
Вечером, перед сном, он заговорил об этом с Дашей. Она внимательно выслушала, поцеловала его и, прижавшись, тихо прошептала: «Просто тебе хочется приключений».
Как ни странно, эти слова принесли успокоение. Уже засыпая, Павел счастливо подумал: «Она права. Просто я столкнулся с давно желаемым…»
На следующее утро от деревни отошли три лодки. Лениво урча, они выплыли на середину большой реки, медленно развернулись по течению и, взревев моторами, словно застоявшиеся скакуны, сорвались одна за другой с места, рассекая и волнуя утреннюю гладь воды. Вскоре деревня скрылась из вида и под нависавшими серыми облаками замелькала обступившая с обеих сторон угрюмая тайга.
Павел и Даша сначала живо переговаривались, с любопытством поглядывая на соседние лодки, но скоро смолкли под свистом ветра и, укрывшись куском брезента, стали молча смотреть на пробегающие мимо берега.
Через несколько часов справа показались знакомые места.
– Гнилуха! – сквозь рокот мотора донесся голос Трофима. Павел и Даша закивали.
Одна за другой лодки сбавили скорость, медленно повернули в сторону притока и вошли в устье. Только теперь Павел заметил, что русло речки выворачивалось с севера.
– Странно, однако! – повернувшись к Трофиму, прокричал Павел. – Большая река течет на север, а Гнилуха – на юг…
– Уклон такой! – прокричал в ответ Трофим. – Место гористое! А Гнилуха с востока тащится…
Пройдя вверх по течению еще около получаса, шедшая впереди лодка участкового развернулась и осторожно приблизилась к правому берегу, к поляне. Даша поежилась.
– Ты чего? – спросил Павел. – Замерзла?
– Нет… неприятно.
– Тебе лучше было остаться.
Даша замотала головой.
Лодки тем временем поочередно уткнулись в берег. Первым сошел Васильич. Подтянув моторку, он с озабоченным видом склонился над песком.
– Ты чего, дядь Захар? – спросил, свесившись с борта, Трофим; его пассажиры неуклюже спрыгивали на берег.
– Смотрю вот… след свежий, лодки.
– Нашей, видать, с прошлого раза…
– После дождей-то… на песке? Навряд ли.
– Однако наследили они порядком, – заметил, оглядывая берег, сошедший следом Прохор.
– Почему «они»? – удивился Павел.
Старик отвернулся:
– Двое было.
– Чужие, видать. Наши сюда ходить бы не стали, – заметил Трофим.
– Это верно, – отозвался старик. – Не наши это… Но следы знакомые…
Трофим ухмыльнулся:
– Как это – «не наши, но знакомые»?
– Ладно вам… – Участковый огляделся. – Покажи-ка лучше, где вы стояли. Здесь, что ли?
– Там стояли, подальше, – махнул парень.
– Ближе к лесу, – подтвердил Павел.
Они прошли вперед. То ли от пасмурной погоды, то ли от недавно найденных здесь зловещих останков – поляна на этот раз выглядела неприветливой, хмурой, неуютно сжатой с трех сторон лесом.
– Вот здесь палатка стояла, – показал Трофим на примятую траву. – А здесь – костер…
Участковый присел, поводил ладонью над углями.
– Угли-то свежие… Даже теплые… Кто-то был здесь недавно…
– Двое… – вновь уточнил Прохор, разглядывая траву. Он ковырнул сапогом. – Ну-ка, Трошка, что за окурок, глянь-ка… Не нашинский какой-то…
Трофим поднял.
– Точно, заграничные…
– Уж не они ли?..
– Ты про кого? – быстро спросила Настя.
Дед угрюмо посмотрел на внучку, но промолчал. Захар выпрямился:
– Ну а череп где нашли?
– Напротив, где лодки. – Павел показал рукой.
– Пошли, покажешь… И лопату возьми.
– Ага, – кивнул Трофим.
Павел провел участкового к берегу:
– Вот здесь и нашли… Так ведь? – спросил он Дашу. Та согласилась:
– Здесь.
Милиционер нагнулся. Затем выпрямился, достал из кармана куртки фотоаппарат и сделал несколько снимков.
– Пройдись-ка лопатой, – кивнул он подошедшему Трофиму.
Лопатой прошлись и на этом месте, и в пяти метрах вокруг, и походили по всему берегу вдоль поляны. Для пущей верности даже поковыряли дно рядом.
– Кажется, ничего, дядя Захар… – Трофим с досадой сплюнул.
– Особо я ничего и не ждал, – выходя из реки, сказал участковый. Он мельком взглянул на парня. – Кажись, воды набрал в сапоги…
– Во как! – опешил Трофим. – А на кой черт ты нас сюда притащил, если ничего не ждал?
Захар крякнул, взбираясь на крутой берег:
– Для успокоения совести. Вдруг сюда накатило еще чего-нибудь…
– Как это? – Павел вопросительно уставился на милиционера.
– А так, – проворчал Прохор. – Череп-то ваш скорее с верха принесло, течением. Вот Захар и проверил – не принесло ли еще чего. Самое место ведь не определишь…
– Место где стреляли?
– Оно самое… Если стреляли, конечно… – Старик оглядел сапоги участкового. – Надо бы тебе просушиться…
– Не мешало бы, – согласился Захар, выжимая на себе галифе. – Костер развести, что ли?
Переодевшись и развесив над костром промокшую одежду, мужчины расселись и принялись пристраивать для просушки обувь. Женщины и дед Прохор молча наблюдали. Когда с сапогами было покончено и все успокоились, Захар подтянул под босые ноги полено и, вытащив из кармана пачку папирос, задумчиво произнес:
– Все же скорее это на мысу случилось, я думаю… Но, если череп связан с той кобурой… – Он помолчал. – Нет все-таки… Тогда бы он лежал у мыса: там река петлю делает – прибило бы к мысу с другой стороны…
– Быть может, и там поискать? – осторожно спросил Павел.
Захар закурил.
– Нет уж времени. Возвертаться надо. Завтра с утра вертолет прибудет.
– И что же теперь? – спросил Павел.
Прохор не спеша уселся на стоявший рядом пень.
– А что теперь… Вы – назад, в деревню, а мы с Настюхой – на зимовник… Вестимо что…
Наступила грустная тишина. Словно что-то оборвалось, недоделалось… Неожиданно глаза Трофима сверкнули:
– Дед, а ведь ты говорил, осенью дело было, как сейчас…
– Ну и что с того?
– К чему это ты? – выпуская изо рта дым, спросил Захар. – Говорил же – к делу это никаким боком…
– А я, Васильич, вот что подумал: что если мы по Гнилухе подымемся к Собачьей горе?
– Зачем это? – недовольно буркнул Прохор.
– Как зачем? – воскликнула Настя. – Может, осенью искать надо! Может, только осенью тот «пояс» и кажется!
– Погоди, коза! – одернул ее охотник. – Ты куда это клонишь, паря? Золото захотелось, что ли? Тебе на что гора-то?
– А хотя бы и захотелось! – запальчиво воскликнул Трофим. – Вдруг мы тот «пояс» и отыщем? Паш, ты как?
Ответить Павел не успел.
– Дурак ты, Трошка! – рявкнул Прохор. – Думаешь, самый умный, что ли? Собачью и без тебя уже обшарили во все сезоны! Ни один уж пострадал через тот «поясок»! Таких вот, как ты – охочих до золота дармового, – полно было! Чушь это все! Слава богу, позабыл народ, так нет же – Трошка объявился!
Прохор сокрушенно сплюнул. Трофим, открыв рот, застыл. Глядя на его растерянное лицо, Павел вдруг понял, что вот так все может и кончиться… Он сказал первое, что пришло в голову:
– Может, о Дункеле узнаем что… Череп все-таки…
Даша
