Елена Венская
Однажды под Новый год
***
Когда-то, когда меня еще не было на свете, мой папа впервые поцеловал маму. Лучше бы он этого не делал, так как, спустя десять лет, под Новый год, пришло моё время явить себя этому миру. Помню только одно, что не очень-то хотел выходить на этот грешный свет, видимо предчувствуя свою нелёгкую долю.
В утробе матери я намеренно затянул пуповину на своей шее.
— Вам срочно нужно делать кесарево, иначе есть угроза удушения младенца, — решительно заявил врач женской консультации, тем самым поставив моих родителей перед фактом. Мать, не раздумывая дала своё согласие на хирургическое вмешательство и в тот же день её положили на операционный стол. Так, благодаря кесареву сечению, на свет появился я.
Мне пришлось начинать всё сначала, как и всем душам умершим и родившимся заново. Как же мне это было в облом. Всё сначала! Ведь ещё совсем недавно я сидел на своей трёхпалубной яхте в Антибах, попивая Пина Коладу и наслаждаясь всеми прелестями обеспеченной жизни. У меня была своя охрана, свои вертолёты и самолёты, многомиллионные счета в крупнейших банках мира. Всё, чего я так добивался в лихие девяностые в одно мгновение вдруг испарилось, исчезло из-за пули-дуры, так нелепо оборвавшей мою жизнь! Не поладил с партнёрами по бизнесу и вот тебе на — всё сначала?!
Моё новоиспечённое тело, всё в крови и слизи, хирург вынул из матери и передал на руки операционной сестре, которая тотчас произвела со мной все необходимые процедуры. Я приоткрыл один глаз и испуганно осмотрелся. Осознав, что только что родился заново, я заорал, дрыгая своими непривычно крохотными конечностями, на основании чего было вынесено твёрдое решение: “Ребёнок абсолютно здоров”.
— Поздравляю, у вас мальчик! — радостно объявил врач, поднося меня к раскрасневшемуся, распухшему лицу довольно неприятной женщины, сразу после того, как она пришла в сознание после наркоза.
Женщина, называющаяся теперь моей матерью, скривилась. По-моему, она никак не ожидала, что у неё вообще может родиться сын.
— Вы, наверное, ошиблись?! Я заказывала девочку! Узи показывало девочку! Это не мой ребёнок! — завопила она, скорчив кислую гримасу. — У меня не может быть такого страшного ребёнка! Верните мне мою дочку! — билась она в истерике.
Глядя в лицо этой злобной дамочке, я заорал.
— Господи, я же так верил в тебя! Я всегда, прежде, носил большой нательный крест и даже читал Отче наш перед сном. За что? — твердил я мысленно, конечно же, — За что ты избрал мне матерью именно эту толстую бесчувственную корову? Не может быть, чтобы я родился у своей бывшей домработницы, которую уволил за ее неприлично пышные формы буквально за месяц до своей скоропалительной кончины!
— Хочу назад, — вопил я, — Родите меня немедленно обратно! Иначе я всё равно покончу с собой!
Спустя какое-то время матери всё-таки втолковали, что у неё родился именно сын, и она с отсутствующим взглядом принялась кормить меня своей противной …грудью это, конечно, было сложно назвать, в силу необъятных размеров. Скорее это напоминало коровье вымя нежели спроектированную Всевышним эстетическую женскую грудь.
— Боже мой, уберите от меня это! — запаниковал я, когда женщина силой втиснула в мой маленький ротик свой огромный сосок и противная жидкость потекла мне прямо в горло.
— Не хочу! — вопил я, корчась словно в агонии. — Дайте мне лучше козье молочко, которое я потягивал по утрам в Куршевеле, после очередной попойки с многочисленными друзьями и «подружками». Хочу в Куршевель! — подумал я и забывшись на мгновение даже улыбнулся, вспомнив о всех прелестях былой жизни. Но реальность быстро вернула меня обратно. Я по-прежнему ощущал противную жидкость у себя во рту. Не в силах переносить эту гадость я намеренно прикусил своими дёснами огрубевший сосок матери, отчего та заорала так, что в палату тут же влетели медсёстры. Довольный своими достижениями я впервые улыбнулся.
Мой новоиспечённый отец в роддоме нас не встретил. На радостях, что у него родился сын, он ушёл в запой, потому, спустя три дня, поймав маршрутку, мать сама повезла меня домой. В маршрутке какой — то грязный бородатый мужик в облезлой кроличьей шапке показал мне козу.
— Ути-пути, — произнёс он, склоняя свою красную от мороза морду прямо надо мной. Я истошно завопил.
***
— Ну вот мы и дома, — произнесла мать, открывая дверь ключом.
— Дома? — подумал я, — испуганно озираясь по сторонам, оглядывая обшарпанные стены явно непригодного для цивилизованной жизни жилья. Кругом валялся какой-то хлам, вроде старых велосипедов, самокатов и прочего барахла. Несмотря на Новогодний праздник, в квартире было как-то не по-взрослому тихо, словно ее обитатели вовсе не намеревались ничего праздновать.
— Да это какой-то клоповник, а не дом! — дрожь пронзила не только моё тело, но и сознание.
— Теперь ты будешь здесь жить! — с гордостью заявила мать, направляясь в ближайшую комнату.
— Нет, что ты делаешь? Это же коммуналка! Я не хочу здесь жить! Верни меня в мой замок под Парижем! Не хочу! — отчаянно вопил я, всеми силами пытаясь распеленаться, но пелёнки настолько сильно сковывали меня по рукам и ногам, что как я ни пытался, выбраться из них было невозможно. Ко всему прочему эта противная женщина словно издевалась надо мной. Она хладнокровно уложила меня под ёлкой возле валяющегося на полу в стельку пьяного мужика.
— Вот, держи, алкаш, подарочек тебе на Новый год! — буркнула она моему, по всей видимости, новоиспечённому отцу. От страха я заистерил.
— Да когда ж ты, наконец, заткнёшься! Вот уж родила на свою голову. — рявкнула мать, злобно бросив взгляд в мою сторону, после чего как фурия вылетела из комнаты.
— Ты это что, со мной? Это ты так про меня сейчас сказала? — возмущался я, вопя что было сил, всё ещё пытаясь высвободиться из сковывающих меня пеленок, — Да я тебя! На годик бы назад и я размазал бы тебя по стенке, что б ты не успела стать моей мамашей! — восклицал я, но вместо слов наружу вырывался лишь мой отчаянный вопль.
Мужик, видимо от такого оглушительного крика, наконец продрал свои соловьиные глаза и заворожённо уставился на меня словно увидел перед собой не обычного человеческого детёныша, а залетевшего в его захолустье инопланетянина. По крайней мере так тщательно меня ещё никто никогда не разглядывал.
— Сынуля, — наконец вымолвил он в экстазе чувств, и не доведя мысль до конца, тут же вырубился.
Так, я впервые увидел батю, встречая
