class="p1">Они выбрались наружу, и однорукий взял с заднего сиденья мешок. Пембертон достал новую винтовку, вытряхнул из коробки горсть патронов и засыпал их в карман куртки. Гэллоуэй закинул мешок на плечо.
– Что-нибудь еще? – спросил Пембертон.
– Нет, – ответил его проводник и, развернувшись, пошел по тропке, служившей намеком на продолжение прежней дороги. – Все, что нам нужно, в этом мешке.
– Ключи от машины у тебя?
– Тут они, – сказал Гэллоуэй, похлопывая себя по правому карману брюк.
– Дай мне мой нож.
Раскрыв мешок, Гэллоуэй запустил туда руку и протянул Пембертону нож.
– А ножны?
– Кажется, они остались в ящике стола, – развел руками Гэллоуэй.
Недовольный этим недосмотром Пембертон негромко выругался и опустил охотничий нож в боковой карман куртки.
Вдвоем они двинулись в глубь ущелья, пересекли сперва болотистый участок у родника, а затем и вытекающий отсюда ручей. Прошли через рощицу тюльпановых деревьев, чьи свежеопавшие желтые листья словно светились под ногами, придавая особую яркость подлеску. Последний крутой спуск, и спутники вышли на луг, где заросли осоки придавали открытому пространству великолепие, не уступающее красоте деревьев вокруг. В центре луга лежали останки оленя – жалкие лохмотья меха и кости. Снова сунув руку в мешок, Гэллоуэй вынул несколько кукурузных початков, которые раскидал по земле, как бы окружая ими оленьи кости. Пембертон задался вопросом, уж не задумал ли Гэллоуэй провести какую-то первобытную охотничью церемонию из тех, которым можно научиться у чироки или вычитать в самых древних летописях Туманного Альбиона. Бьюкенен наверняка пришел бы в восторг.
– Эта пантера неплохо здесь попировала, верно? – хмыкнул однорукий.
– Похоже, что так.
– На то и был мой расчет, – сказал Гэллоуэй, вынимая из правого кармана нож серповидной формы.
Вооружившись, он отошел к краю поляны, где на ветке кизила висела простыня, четыре угла которой были связаны в один узел, чтобы удержать внутри что-то тяжелое. Гэллоуэй не спеша высвободил лезвие ножа, после чего рассек им простыню. На землю вывалился мертвый олененок. Ухватив трупик за заднюю ногу, охотник оттащил его в центр луга, поближе к костям.
– Теперь, даже если кукуруза не приманит добычу, кошке все равно будет чем подкрепиться, – пояснил он и указал примерно в середину дальнего склона, где огромным кулаком выпирал ввысь гранитный выступ. – На той скале есть ровная площадка, а под нею даже и пещера, уходящая в глубь горы. Там можно с удобством расположиться и отлично видеть весь луг. К тому же там достаточно высоко, чтобы кошка нас не учуяла. Ближе к вечеру на кукурузу начнут собираться олени, а за ними и пантера подтянется.
Пембертон с сомнением всмотрелся в склон вокруг выступа. Заметного пути наверх не было – вообще ничего, кроме кустов горного лавра на голых камнях.
– Туда ведет тропинка?
– Путь придется прокладывать заново, – покачал головой Гэллоуэй. – Треклятая зелень так быстро затягивает камни, что едва успеваешь оглянуться на собственные следы.
– А попроще дороги нет?
– Насколько мне известно, нет, – ответил Гэллоуэй. – Если желаете, потащу вашу винтовку на локте. Может, так будет легче?
– Я сам понесу свое чертово ружье! – отрезал Пембертон.
Однорукий шагнул в заросли горного лавра, и верхушки растений вскоре стали ему по грудь. Пембертон следовал за проводником по пятам, сжимая винтовку чуть ниже спускового крючка и задирая ствол, чтобы листья скользили лишь по концу приклада. Гэллоуэй пробирался сквозь густую зелень, даже не глядя под ноги, но вскоре заросли лавра поредели, поскольку уклон увеличился. Солнце стояло у них за спиной, обдавая хребет всем своим жаром. В лесах охотничий костюм Пембертона служил верой и правдой, но здесь росли лишь несколько чахлых елей, не дающие никакой тени. Подойдя к скале шириной с амбар, двое охотников отклонились от курса, чтобы обогнуть ее. Почва была слабой и лишь тонким слоем прикрывала гранит, из которого, как понял теперь Пембертон, состоял весь склон горы. Теперь Гэллоуэй тщательно вымерял каждый шаг, часто отступая на несколько ярдов вбок, чтобы найти опору понадежнее. Пембертон постепенно начал задыхаться, и когда ему пришлось остановиться, чтобы передохнуть, Гэллоуэй покосился в его сторону:
– Воздух в горах разреженный. Если не родился на такой высоте, здесь легко запыхаться.
Они с минуту постояли в тени скалы. Внимательно исследовав скалистый выступ, Гэллоуэй указал направо:
– Кажется, прошлой осенью я обошел его с той стороны.
Бочком однорукий двинулся вдоль склона и покинул тень; под ногами у него уже не осталось почвы, только голый гранит. Последние несколько ярдов Пембертон кренился вперед, опираясь на свободную руку, чтобы не сорваться. Гранит был горячим на ощупь. В голове мелькнула шальная мысль, что все это может оказаться очередной проделкой Серены. Когда спутники почти поравнялись с серединой выступа, Гэллоуэй сделал еще несколько шагов вправо и остановился там, где родниковый поток выточил себе некое подобие естественного резервуара. Опытный охотник уселся на краю этого бассейна и положил мешок рядом. Присоединившись, Пембертон тоже присел и постарался отдышаться. Внизу расстилался луг, а за ним на западе возвышалась гора Стерлинг, обозначавшая границу нового парка. Гэллоуэй достал из мешка два упакованных сэндвича, развернул вощеную бумагу и осмотрел один.
– Это моя индейка, – определил он и протянул Пембертону второй сверток. – Ваша жена сказала, вы предпочитаете говядину. Даже хорошенько смазала мясо горчицей.
Взяв сэндвич, Пембертон впился в него зубами. Бутерброд был не особенно хорош: горчицы чересчур много, да и хлеб какой-то плесневелый на вкус, но, несмотря на похмелье, поездка и восхождение на горный хребет все же пробудили аппетит. Сэндвич Пембертон доел целиком и, запустив ладонь в воду возле ног, с удовольствием напился, не столько желая смыть вкус бутерброда, сколько от простой жажды.
– Родник, что бьет наверху, дает ледяную воду даже в самые жаркие дни, – сообщил Гэллоуэй. – Лучше воды в этих краях не сыскать.
– Она определенно лучше того сэндвича.
– Жаль, он не пришелся вам по вкусу, – с напускным разочарованием вздохнул Гэллоуэй, – особенно если учесть, что жена сама его для вас приготовила.
Пембертон сложил ладонь ковшом и, зачерпнув воды, выпил еще. Сэндвич не слишком удачно улегся в желудке, и он надеялся, что холодная вода поможет.
Солнце уже вовсю сияло, и гранит с жадностью вбирал полуденное тепло, удерживая его в щелях скалы. Пембертон зевнул и, возможно, задремал бы на минутку-другую, но тут у него свело живот, а после подкатила и легкая тошнота. Вспомнив о выпитом вчера, он в который уже раз пожалел, что не проявил умеренности.
Пембертон сверился с часами: без нескольких минут три. Открыв мешок, Гэллоуэй вынул оттуда плитку жевательного табака и серповидный нож, который раскрыл, поставив ногу на
