Назад, к пещерным жителям?
Лэрри повернулся.
— Ты знаешь, я не философ. Во мне тоже есть что-то от пещерного жителя. — Он ухмыльнулся. — Спроси у Луизы. — Он взглянул на Спенсера. — Она говорила с тобой в последнее время?
— Нет, — ответил Спенсер. — Лэрри, ты поможешь мне в этом? — нетерпеливо добавил он.
Лэрри пожал плечами.
— Не знаю. По-моему, эта затея бессмысленна. Они никогда не начнут расследования...
— Я уверен, начнут.
— Только из-за анонимного письма?
— Да, — ответил Спенсер. — Федеральное бюро расследований хватается за любую нить, если человек что-то собой представляет и если они чуют опасность оскорбления правительства.
Лэрри засмеялся.
— Теперь, когда я думаю о твоей затее, она кажется мне шуткой. Они перелистают твое дело и станут подозрительны. Этот человек защищал Гордона Беквуда, значит, у него весьма левые взгляды. Они начнут следить за тобой — об этом позаботятся такие типы, как Уолт Фаулер. А потом постараются призвать тебя к ответу. Они потащат тебя в комиссию или в суд. С каждой минутой обстановка становится все более угрожающей. Промедление смерти подобно. Затем по твоему сигналу я въезжаю на сцену верхом на белом коне и спасаю тебя от виселицы.
— Сейчас ты шутишь, — сказал Спенсер, — а вот увидишь, так и будет.
— Кроме одного, — возразил Лэрри. — Из твоей затеи ничего не получится. Они не станут тратить на тебя деньги, взимаемые с налогоплательщиков.
— Ладно, — сказал Спенсер, — но, если все-таки станут, могу я рассчитывать на тебя?
Он подошел к столу. В окна все еще стучал дождь,
— Договорились, — ответил Лэрри. — Тут пахнет авантюрой, а это взывает к моему чувству юмора.
4. Среда, 18 июля, 9.25 вечера
Приняв душ и укутавшись купальной простыней, Спенсер вошел в спальню, которая, к его удивлению, была ярко освещена. От неожиданности он выпустил из рук дверную ручку, и дверь со стуком захлопнулась.
Лэрри, который стоял перед зеркалом, завязывая галстук, резко обернулся.
— Что с тобой, черт побери?
— Ничего, — ответил Спенсер. — Возможно, мне немного не по себе... Все возможно. Тяжелый выдался денек. — Он сел на кровать. — Который теперь час?
Лэрри пожал плечами, и Спенсер посмотрел на часы, стоявшие на ночном столике. Уже почти половина десятого, а он так и не позвонил Джин. Он даже не вспомнил о ней. Он поднял трубку и набрал номер.
Джин сама подошла к телефону.
— Хелло!
— Дорогая, я прошу извинить меня, но...
— Что случилось? — быстро спросила она.
— Я собирался позвонить тебе, но одно очень важное дело...
— Ты дома?
— Нет, — ответил Спенсер. — Я у Лэрри. Мне нужно было поговорить с ним... есть одно дело, и...
— Почему ты не позвонил мне? Я просто с ума схожу. Я звонила тебе три раза, просила передать...
— Прости меня, я не звонил в бюро обслуживания, — сказал Спенсер. — Мне очень жаль, дорогая, честное слово. Я буду у вас через полчаса. Договорились?
Молчание.
— Ты слушаешь? — спросил Спенсер.
— Да, — ответила Джин и повесила трубку.
Минуту Спенсер сидел неподвижно, раздумывая, стоит ли звонить еще раз. Сейчас она сердится, но ее гнев обычно проходит быстро. Через несколько минут она пожалеет, что была так резка с ним; ей станет неловко, и к тому времени, когда он придет к ним, она будет уже нежной и снисходительной, а может быть, и немного печальной.
— Я ухожу, — заметил Лэрри, надевая пиджак.
— Мне тоже пора, — сказал Спенсер. — Меня заждались у Джин. Она очень сердится.
Лэрри снова стоял у зеркала, наклонившись и обеими руками приглаживая волосы.
— Женщины, черт бы их побрал! Они годятся только для одного дела, одного-единственного; все остальное — ерунда. Я так дьявольски устал от всех этих капризов, истерик и психологических проблем, что готов орать во все горло.
— Как ты думаешь, нужно рассказать обо всем Джин? — спросил Спенсер.
— О чем рассказать? Не рассказывай ей ничего сколько-нибудь важного. Никогда не рассказывай ни одной женщине того, что имеет хоть некоторое значение.
— Я говорю о моем письме в комиссию, — раздраженно объяснил Спенсер. — Джин собирается стать моей женой. Мне кажется, я не имею права скрывать это от нее.
— Но ведь дело уже сделано, не так ли? — спросил Лэрри. Он подошел к двери, которая вела в гостиную. — Послушай, старик, не будем сейчас ничего обсуждать. Я хочу выпить и побыстрей смотаться.
— Валяй, — сказал Спенсер.
Его обидело безразличие Лэрри, но обвинять его серьезно он не мог. Лэрри был расстроен из-за Луизы. Они так часто ссорились последние месяцы; Спенсер даже не мог припомнить, когда у них были хорошие отношения. Правда, он давно не заходил к ним; они, наверно, мирились ночью, в постели, и вот тогда наступали чудесные минуты.
В комнате было жарко. Спенсер подошел к комоду, чтобы взять рубашку, непременно белую — Джин не нравилось, когда он носил цветные рубашки. Галстук у него тоже помялся, и он с великим трудом отыскал более или менее подходящий для себя галстук в пестрой коллекции Лэрри. Боясь снова вспотеть, он одевался не слишком быстро. Затем он взял свою собственную рубашку и галстук и вышел в гостиную.
В гостиной было темно. Луиза сидела у телевизора и смотрела состязания по борьбе. Она придвинула стул почти к самому экрану. Лэрри стоял позади, его можно было различить только по огоньку сигареты.
Диктор представлял борцов:
— В левом углу в красных трусах — очень способный спортсмен и знаменитый борец среднего веса Джо Симмонс! — Толпа ревела и стонала.
Луиза взглянула на Спенсера.
— А, вот и ты.
Она отвернулась, выключила телевизор и зажгла свет.
— Не беспокойся, — сказал Спенсер. — Я ухожу.
— Уходишь? — спросила Луиза. — А я думала, ты немного посидишь со мной.
Спенсер взял со стола бумаги и положил их в карман.
— К сожалению, не могу. Я ведь говорил тебе; у меня свидание с Джин.
— Я тоже ухожу, — сказал Лэрри. Он направился в прихожую с полным бокалом в руке. Он не смотрел на жену. — Я подвезу тебя к Джин.
Луиза повернулась к Спенсеру.
— Пожалуйста, останься. Я хочу поговорить с тобой. — Видя, что он колеблется, она добавила: — Хоть на несколько минут.
Спенсер кивнул головой. Он все еще держал в руках рубашку и галстук.
— У тебя найдется клочок бумаги или мешочек?
