Отшатнулся Тарака, и, оглянувшись, уставился на него Яма. Вэтот миг подскочил в воздух лежавший на земле меч Индры и устремился прямо Ямев грудь.
Обеими руками схватил бог смерти лезвие Громоваджры, когдаоставались тому до его сердца лишь считанные дюймы. Но продолжало смертоносноеоружие надвигаться, и потекла на землю кровь из разрезаемых им ладоней Ямы.
Обратил Брахма на Владыку Адова Колодезя свой смертныйвзгляд, взгляд, который черпал теперь жизнь и из него самого.
Острие коснулось Ямы.
Он, поворачиваясь боком, ринулся в сторону, и вспороло оноему кожу от ключицы до плеча.
Копьями стали тогда глаза его, и потерял ракшас человеческийоблик, обратившись в дым. Голова Брахмы упала ему на грудь.
И сумел возопить еще Тарака, завидев, что скачет к нему набелом коне Сиддхартха, а воздух вокруг него потрескивает и пахнет озоном:
— Нет, Бич! Умерь свою силу! Моя смерть принадлежитЯме…
— Глупый демон! — отклинулся Сэм. — Не надобыло…
Но Тараки уже не было.
Яма, упав рядом с Брахмой на колени, затягивал жгут вокруг,того, что осталось у павшего бога от левой руки.
— Кали! — звал он. — Не умирай! Ответь мне,Кали!
Брахма судрожно втянул воздух, глаза его на мигприоткрылись, но тут же закрылись вновь.
— Слишком поздно, — пробормотал Ниррити. Онповернул голову и посмотрел на Яму.
— Или, скорее, как раз вовремя. Ведь ты же Азраил, нетак ли? Ангел Смерти…
Яма ударил его ладонью по лицу, и полоса крови из его рукиосталась на лице у Черного.
— «Блаженны нищие духом, ибо их есть ЦарствоНебесное, — сказал Ниррити. — Блаженны плачущие, ибо они утешатся.Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».
Яма еще раз ударил его.
— «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо онинасытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистыесердцем, ибо они Бога узрят…»
— «И блаженны миротворцы, — перебил Яма, —ибо они будут наречены сынами Божьими». Где ты найдешь здесь место для себя,Черный? Чей сын ты, что сотворил все это?
Ниррити улыбнулся и сказал:
— «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть ЦарствоНебесное».
— Ты безумец, — сказал Яма, — и поэтому я небуду лишать тебя жизни. Подыхай сам, когда придет твое время. Его уже недолгождать.
И, подняв с земли Брахму, он направился с ним на руках всторону города.
— «Блаженны вы, когда будут поносить вас, —продолжал Ниррити, — и гнать и всячески неправедно злословить за Меня…»
— Воды? — спросил Сэм, доставая флягу и приподнимаяголову Ниррити.
Ниррити взглянул на него, облизнул губы и слабо кивнул. Сэмвлил ему в рот немного воды.
— Кто ты? — спросил умирающий.
— Сэм.
— Ты? Ты вновь восстал?
— Это не в счет, — промолвил Сэм. — Я тут, вобщем-то, ни при чем.
Слезы наполнили глаза Черного.
— Значит, победа будет за тобой, — выдавил он изсебя. — Не могу понять, как Он допустил такое…
— Это лишь один из миров, Ренфрю. Кто знает, чтопроисходит на других? И к тому же это отнюдь не та борьба, в которой я хотел быпобедить, ты же знаешь. Мне жаль тебя и жаль, как все сложилось. Я согласен совсем, что ты сказал Яме, согласны с этим и все последователи того, кого ониназывали Буддой. Я уже и не припомню, был ли им я сам, или же это был кто-тоиной. Но теперь я ухожу от него. Я опять стану человеком, и пусть людисохраняют того Будду, который есть у них в сердце. Каким бы ни был источник,послание было чистым, верь мне. Только поэтому оно обрело корни и разрослось.
Ренфрю сделал еще один глоток.
— «Так всякое дерево доброе приносит и плодыдобрые», — сказал он. — Воля превыше моей положила, чтобы умер я наруках у Будды, положила миру сему такой путь… Даруй мне свое благословение,Гаутама, ибо я умираю…
Сэм опустил голову.
— Ветер мчит на юг и вновь возвращается на север. Весьмир — круговращение, и следует ветер его круговороту. Все реки текут в море, иоднако, море не переполняется. К истоку рек возвращаются вновь их воды. То, чтобыло, это то, что будет; то, что свершено, будет свершено. Нет воспоминаний обывшем, и не будет воспоминаний о том, что будет с теми, кто придет позже…
И он накрыл Черного своим белым плащом, ибо тот был мертв…
Яна Ольвегга принесли в город на носилках. Сэм сразу жепослал за Куберой и Нарадой, чтобы они встречали его в Палате Кармы, ибо яснобыло, что в нынешнем своем теле Ольвеггу долго не протянуть.
Когда они вошли в Палату, Кубера споткнулся о мертвое тело,лежавшее чуть ли, не на пороге.
— Кто это? — спросил он.
— Один из Хозяев.
Тела еще троих служителей желтого колеса лежали в коридоре,ведущем к центральным передатчикам. Все трое были вооружены.
Еще одного обнаружили уже у самых машин. Выпад неведомогоклинка пришелся точно в центр желтого круга у него на груди, отчего он сталпохож на использованную мишень. Из открытого рта так и не успел вырватьсяпредсмертный вопль.
— Уж не горожан ли рук это дело? — спросилНарада. — С каждым годом к Хозяевам относились все хуже и хуже. Должнобыть в горячке битвы…
— Нет, — возразил Кубера, приподняв покрытуюпятнами крови простыню, прикрывавшую лежавшее на операционном столе тело.Поглядев на него, он вновь расправил полотнище.
— Нет, это не горожане.
— Кто же тогда?
Он вновь посмотрел на стол.
— Это Брахма, — объяснил он.
— О!
— Кто-то, вероятно, заявил Яме, что не даст емуиспользовать машины для переноса.
— Ну а где тогда Яма?
— Понятия не имею. Но мы должны поспешать, еслисобираемся обслужить Ольвегга.
— Да. Вперед!
Высокий юноша явился во Дворец Камы и спросил ГосподинаКуберу. На плече у него ослепительно сверкало копье, когда он нетерпеливымишагами мерил в ожидании комнату.
Кубера вошел, смерил взглядом копье, юношу и сказал всегоодно короткое слово.
