И вот он здесь, во всей своей адской красе: пышущий жаром, спестрой черно-красной кожей, короткими вьющимися рогами, которые почти царапаютпотолок, и хвостом, обернутым вокруг талии, от которой идут лапы с копытами.Хотя он никогда не афишировал, от какого греха был рожден, то, что он носитдлинные красные одеяния и золотую корону, делает это очевидным. Он рожден отгордыни. Бехерит стоит ко мне спиной, любуясь работами Доре около моей кухни. Яобдумываю вариант закрыть дверь и сделать вид, будто меня тут никогда и небыло, но подергивание его уха сообщает мне о том, что отступать уже поздно.
Я шагаю в квартиру и закрываю за собой дверь.
— Это визит вежливости, или тебе что-то нужно, Бехерит?
Он медленно поворачиваются, его копыта скребут по линолеуму,оставляя на нем тлеющие черные раны. В его пылающих красных глаза ни каплиюмора, клыки оскалены в страшной гримасе. Он издает низкое шипение, говоря:
— Единственное, что мне нужно, чтобы ты делал свою работу,Люцифер. Делал ее, не всаживая мне нож в спину. Неужели ты действительно думал,что достоин моего положения? Что ж, теперь мы все знаем, что это не так,правильно? Ты весьма эффектно продемонстрировал свое неумение, особенно дляКороля Люцифера.
Запах собачьего дыхания и гниющего мяса пробивается сквозьсеру. Я чувствую его, прежде чем слышу рык. Адская Гончая. Шикарно.
— В этом жилом комплексе запрещено иметь животных, Бехерит.Мне очень жаль, но тебе придется увести своего песика... — Я смотрю в сторонуванны на трех огромных черных собак, одна из которых трехголовая, глядящих наменя красными глазами, все они отмечены адскими знаками. — Ой, прости, песиков...и уйти самому.
— Я обескуражен. Я думал, что тебе понравится компания. Тыздесь так давно, я решил, что ты соскучился по дому.
— Да нет. На самом деле, я в порядке. Спасибо.
Красной огненной вспышкой он мгновенно пересекает комнату, ия задыхаюсь, когда его горячий кулак сжимается у меня на горле, лишаякислорода.
— Ты далеко не в порядке! — орет он и бросает меня через всюкомнату.
Я сильно ударяюсь о стену лицом и падаю на пол прямо в лапыгончих, стараясь отдышаться. Превращение в человека в данный момент — мойнедостаток, не говоря уже о крови, текущей по моему лбу и застилающей глаза,которая явно мне с собаками не поможет.
Я сажусь, пытаясь рукой стереть ее с лица, не обращаявнимания на пульсирующую боль в голове и рычание собак.
— Это было действительно необходимо?
Красные глаза Бехерита вспыхивают, и на лице его появляетсяотвратительная улыбка.
— Кровь? О, это с каждой минутой становится все лучше илучше, — говорит он, подходя ко мне. Он проводи когтем по моей груди, разрываяфутболку и плоть под ней. Кровь начинает хлестать из раны, и он поднимает лицо,вдыхая запах, наполняющий мою квартиру.
— О, я знал, что это дурно пахнет. Но зато теперь я могу непариться. — Его кровавые глаза стреляют в сторону собак. — Это освобождает меняот необходимости тащить тебя в Огненную Бездну. С тобой гораздо проще, чем сэтими Белиасом и Авайрой. — Он качает головой, его ужасные губы складываются впечальную улыбку. — Трое из моих лучших людей... что ж такое... — Затем егоглаза вспыхивают. – Хотя… так даже лучше. Люцифер увидит, как ошибался в своихсуждениях, когда именно я отмечу душу девчонки. Вы с Белиасом никогда не былидостойны.
Белиаса и Авайру бросили в Огненную Бездну. Я должен бытьсчастлив, но вместо этого внутри у меня все переворачивается. В Аду не бываетвторых шансов.
Он вздыхает и хмурится.
— Говорят, что если ты хочешь видеть работу сделанной хорошо,тебе стоит выполнить ее самому. Но я не понимаю, Люцифер. Это должно быть так просто.Она такая маленькая и беспомощная.
Лицо Фрэнни появляется у меня перед глазами. Маленькая — да,беспомощная — нет.
Он смотрит на собак.
— Цербер, Баргест, Гвулджи, оставляю работу на вас. У меняесть своя... — Его взгляд переходит на меня. — Точнее, твоя, которую надосделать.
И затем он превращается в меня.
Нет!
Я сглатываю комок страха, застрявший в горле.
— Не волнуйся. Нас двоих тут не будет долго, — говорит он, имое лицо улыбается мне. Он щелкает пальцами, и собаки набрасываются на меня,пока он выходит за дверь.
Многое бы я сейчас отдал за коробку «Педигри».
ФРЭННИ
Когда вспышка возникает в моей голове, я резко просыпаюсь. Яповорачиваюсь к корзине для бумаг, стоящей рядом с кроватью, и менявыворачивает, пока перед глазами стоит образ окровавленного Люка, неподвижнолежащего на полу.
— Нет!!!
Следующее, что я понимаю, — мама сидит на краю кровати, явнопаникуя.
— Фрэнни, тебе плохо? Что случилось?
Сквозь ступор я говорю:
— Нет...
И это все, что я могу выдавить... снова и снова. Как будто вмоем мозгу произошло короткое замыкание, и он не может нормально функционировать,думать.
— Давай, родная, мы едем к доктору.
Я нахожу свой голос.
— Нет! Мне нужен Люк. — Мое сердце бьется с бешенойскоростью, и я вижу, как все кругом кружится, а перед глазами пляшут звезды. — Мненужно найти его.
И тут на улице раздается гудок. Я взлетаю с кровати иподбегаю к окну. Люк припарковал свою Шелби рядом с домом. Он улыбается и машетрукой, подзывая меня.
— О Боже! — Я чувствую, как снова начинаю дышать. Он немертв. — Мне надо идти, мам, — говорю я, натягивая свои джинсы и одергиваямешковатую футболку. Я тороплюсь к двери на нетвердых ногах.
— Фрэнни, что это значит? — кричит она, сбегая вслед за мнойпо лестнице.
— Ничего. Просто дай мне минутку. — Я выхожу через дверь изахлопываю ее за собой. Я подбегаю к машине и бросаюсь ему в объятия.
— Я тоже счастлив тебя видеть, — говорит он с блеском вглазах.
Я отстраняюсь и смотрю на него. Он жив... пока.
— Что-то должно случиться. Я видела тебя...
— Что, Фрэнни? Что ты видела? — Он не выглядит испуганнымили заинтересованным. Он выглядит скорее... голодным.
— Столько крови... Ты был...
— Мертв? — заканчивает он за меня с усмешкой.
Я лишь киваю.
— Я выгляжу мертвым, Фрэнни?
— Сейчас нет. Но это произойдет.
— Что? Что случится?
— Не знаю... Может, Белиас...
Он прерывает меня, качая головой.
