— Чего?
— Ну, помнишь... в тот вечер, когда вы пришли ко мне...После того, как он рассказал тебе... кем является...
— А, да... Так что, я не новая Мария?
— Нет.
— Слава Богу. Я была бы дерьмовой матерью, — говорю я,потирая лоб. — Кроме того, я очень надеюсь оставаться девственницей не слишкомдолго.
Я наклоняюсь обратно к окну, и в тот же момент из-за скачкаавтомобиля, ударяюсь о дверь, что ведет к очень болезненной отдачи внутри моейголовы.
— Аууууууу... — стону я
Гейб смеется.
— Так тебе и надо.
— Заткнись.
Когда мы подъезжаем к моему дому, мама выходит на крыльцо.Гейб открывает мою дверь и ставить меня на ноги. Я стараюсь не шататься итвердо идти по дороге, но, в итоге, Гейб вынужден практически тащить меня насебе.
— Ну, ребята, хорошо провели время? — щебечет мама.
Это вообще нормально? Семнадцатилетняя девочка в девять утрас жестким похмельем приезжает домой в обнимку с каким-то парнем (пусть даже сангелом Господним, мои родители-то об этом знать не могут) и получает: «Хорошопровели время?» Это отвратительно. Естественно, если бы я сейчас была вобъятиях Люка, все было бы иначе.
— Мы хорошо провели время, Фрэнни? — Гейб старается несмеяться, и если бы у меня были силы, я бы врезала ему по лицу.
Вместо этого я бормочу ему в плечо:
— Заткнись.
Мама следует за нами, пока Гейб ведет меня вверх по лестницеи укладывает в постель. Я слышу хихиканье сестер, но не открываю глаза, чтобыпосмотреть, каких именно.
Гейб садится на край кровати. Он проводит пальцем по моемуподбородку, и я вздрагиваю от желания умереть.
— Ты будешь в порядке?
— Буду, если ты меня пристрелишь, — прошу я.
Он наклоняется, и его губы скользят от моей щеке к уху, и яслышу его шепот.
— Не могу, — хихикает он, и мне интересно, смогу ли я егопристрелить.
— Тогда иди к черту, — говорю я, перекатываясь на своюсторону, накрываясь подушкой.
Я слышу, как мама выходит из комнаты, говоря что-то окурином супе. Но Гейб еще здесь, я его чувствую.
— Чего ты хочешь? — бормочу я в подушку.
— То же, что и всегда. Хочу отметить твою душу. Ты должнапростить себя.
— Нет.
— Почему? Зачем ты держишься за это?
Я не позволяю себе заплакать.
— Потому что... — Я задыхаюсь от слез. — Я должна.
— Должна что?
Он заставляет мою голову болеть сильнее.
— Мы можем обсудить это в другой раз?
— Нет, давай сейчас. Что ты имела в виду под «я должна»?
Я стону, когда резкая боль стреляет у меня в голове. Яубираю подушку, чтобы иметь возможность хоть немного дышать.
— Я не могу это сделать. И вообще, ты все прекрасно и самзнаешь. Разве ты не можешь достать информацию из моей головы и оставить меня впокое?
— Если ты подумаешь об этом, я смогу. Именно поэтому я ипытаюсь выяснить это у тебя... Но ты сама не понимаешь, почему не можешьпозволить этому уйти.
— Я просто не могу.
— Почему?
— О Боже! Может, это ты просто уйдешь?
Кровать скрипит, когда он придвигается ближе, и я чувствуюего прохладное дыхание у себя в ухе.
— Я никуда не уйду, Фрэнни. Я всегда буду здесь для тебя.Что бы ни случилось. — Его губы вновь скользят по моей щеке, и моя головнаяболь внезапно исчезает, сменяясь сильной болью в другом месте. Там, где, явно,болеть не должно. Я поворачиваюсь и запускаю руки в его волосы. Его губынаходят мои, когда мама заскакивает в комнату с двумя кружками в руках.
— О Боже мой! — говорит она.
Гейб смотрит мне в глаза и улыбается еще секунду, прежде чемвстать с кровати и отойти.
— Мне действительно пора.
— Ой, не уходи, — говорит мама, с неловкой улыбкойпротягивая ему кружку. — Хочешь супу?
Он улыбается ей в ответ.
— Благодарю вас, миссис Кавано, но Фрэнни в хороших руках. —Его взгляд возвращается ко мне. — Я проведаю тебя позже, — говорит он, двигаясьв сторону двери.
— Хорошо. — Все, что я могу сказать.
Он уходит, и я отворачиваюсь к стене, не обращая внимания намаму с ее супом, и пытаюсь понять, что только что произошло. Я думаю о Люке. Ондолжен приехать сегодня вечером ко мне, и я, как предполагается, будуэкспериментировать с этими своими Влиятельными штучками на родителях, чтобы ониизменили свое мнение о нем.
Но, возможно, в первую очередь мне бы стоило поработать надсвоим сознанием?
Я думаю о его Шелби, припаркованной в нескольких домах отмоего прямо сейчас, и мое сердце начинает бешено стучать. Я люблю его. Я этознаю... сейчас. Так почему же, черт возьми, я по-прежнему хочу поцеловатьГейба?
ЛЮК
Я следую за Габриэлем, отвозящим Фрэнни домой, и сижу встороне большую часть дня. Я наблюдаю за ее окном, придумывая, что сказать,чтобы произвести на ее родителей хорошее впечатление... Или хотя бы убедить их,что я больше не существо Ада. Но пока я сижу здесь, глядя на ее дом, я чувствуюострую боль в желудке, из которого слышны странные звуки. Боль становится всесильнее и сильнее, а шум громче и громче, и вскоре это уже невозможноигнорировать.
Нечестивый Ад, что творится с моим желудком? Я что,голодный? Когда я поднимаю руку, чтобы потрогать живот, я выдыхаю и стону. Противныйзапах серы наполняет машину. Вот это вонь. Она точно произведет впечатление народителей Фрэнни. Быть человеком, оказывается, не так-то легко.
Убедившись, что Гейб еще здесь, я отправляюсь в МакДонаьдс.А затем еду домой, чтобы принять душ. Биг Мак не так ужасен, как я думал. Кто жзнал?
Но, оказывается, у человеческого существования немаломинусов. Список вещей, необходимых для одной только личной гигиены, поражаетменя до глубины души.
Я думаю обо всем, что исчезло вместе с моей магией... огромныебанковские счета и инвестиции... все, что нам с Фрэнни было необходимо дляпобега... возможно, академическая стипендия в УКЛА... Но когда я захожу в своюквартиру, все эти мысли вылетают у меня из головы, потому что я чувствуюужасный серный запах, который бьет меня по лицу, словно бейсбольный мяч.
Мои глаза жжет от этого зловония. Надеюсь, я не пах так...Хотя, любой запах серы мало приятен, не так ли?
Я смотрю на своего босса — Бехерита. Хотя я больше не могучувствовать присутствие демонов и ангелов, я ждал нечто подобное.
