окна, еще раз машет на прощание и отворачивается. Так, словно меня больше не существует.
А я стою и как дурак смотрю вслед, и впервые в жизни не знаю, что дальше делать
Глава 4
Домой я вернулся злой. Хорохорился, настраивал себя на то, что на фиг мне не сдалась эта Марина. Пусть катится к своему клоуну, с которым легко и просто. Я не пропаду, и уж точно один не останусь. Пальцами щелкнуть и все — толпа желающих утешить набежит. Выберу себе девку новую. Молодую. Скромную. Что бы ни с кем кроме меня никогда и нигде. Женюсь. Справлю такую свадьбу, что даже в новостях покажут. Тут же заделаю ей ребенка, и будет у нас все замечательно.
А бывшая жена будет завистью давиться, рядом со своим неудачником. Тоже мне принцесса! Думает убиваться из-за нее буду? Нет, не буду! Даже не подумаю. И вспоминать больше не стану.
Все свободна.
Хорошо быть решительным. Сказал, как отрезал. Только, к сожалению, в отношениях это так не работает. Я не мог о ней не думать. Просто не мог. Ложился спать — проигрывал в голове наш диалог, что надо было сказать, как сказать. Вставал — снова в голове она. Душили воспоминания о наших совместных пробуждениях. Когда она теплая, сонная, лезла ко мне под бок. Или как смеялась, когда пытался поцеловать ее в шею небритой физиономией.
Проклятье. Мне этого не хватает.
С каждым днем. Все больше и больше. И уже кажется, что вижу ее в лицах прохожих, в облаках плывущих по весеннему небу, в отражениях витрин. Я все еще жду, что она позвонит, скажет, что ошиблась и хочет вернуться. Я бы ее принял. Ни слова бы не сказал, просто принял. Потому что без нее никак. Не дышится.
Я не могу переключиться с мысли, как она там с ним. Он ее обнимает? Целует? Они спят вместе?
Конечно спят. Взрослые люди. Но так хочется думать, что между ними ничего нет. Просто разговоры. Что она до сих пор только моя.
Я не знал, что от ревности может быт настолько больно.
Идиот.
Периоды злости сменялись апатией, когда не хотелось ничего. Я то был готов крушить весь мир, а то запирался дома, чтобы просто сидеть, смотреть в стену, думать, вспоминать. Мечтать. Да-да, я мечтал, как сопливый ребенок, о том, что сейчас дверь распахнется и войдет она, такая счастливая, с улыбкой, сияющими глазами и скажет, что остается, что хочет быть только со мной.
Невыносимо.
Я не выдержал. Наплевал на гордость, на мужское самолюбие, вообще на все и, как побитый пес, пополз к ней. Приехал к цветочному магазину за два часа до закрытия и все это время просидел в машине, наблюдая за тем, как Марина словно пчелка вьется вокруг роз, лилий и хризантем. Как обслуживает покупателей. Как улыбается.
Меня просто завораживала ее задумчивая улыбка. Такое чувство, будто она тоже о чем-то мечтала. Пусть это самонадеянно, но мне хотелось думать, что эти мечты обо мне.
А еще, она больше не блондинка. Покрасилась в темный-шоколад. Почему-то это убивает.
Когда она выходит на улицу, я сигналю фарами, привлекая к себе внимание. Марина выныривает из своей блаженной задумчивости, тут же становится серьезной, как-то раздраженно качает головой и идет к машине.
Открывает дверцу и садится на соседнее сиденье.
— Что опять, Сереж? — спрашивает устало, и сколько я не вглядываюсь не могу найти и тени той улыбки, что не сходила с ее губ, но протяжении последних двух часов, — Мы вроде уже поговорили и все выяснили.
— Не все, — я просто так отступать не собираюсь.
— Ну что еще?
— Вернись, пожалуйста.
— Ты издеваешься, да? — интересуется аккуратно, будто общается с агрессивным слабоумным.
— Не могу без тебя, понимаешь? — голос садится от волнения, — прихожу домой и на стены бросаюсь от одиночества.
— Так пригласи к себе Юлю. Или кого-нибудь еще.
— Я не могу. Не хочу. Мне ты нужна.
Марина сокрушенно качает головой.
— Ковалев, ты пьян? Вроде нет. Болен? Тоже не похоже. Я не пойму, к чему ты завел этот разговор и на что рассчитываешь.
— На то, что ты простишь меня и вернешься.
— Прощу? А тебе разве нужно мое прощение.
Я внезапно понимаю, что за все это время так и не извинился, не признался, что был неправ, что сожалею о том, что делал ей больно.
— Марин, прости меня, пожалуйста. Я был…сволочью. Самовлюбленным козлом.
— Сережа, давай без самоуничижения. Хватит того, что ты признал свою неправоту.
— Хватит, правда? — я тут же воспринял духом, — это значит, что ты меня простишь и вернешься?
— Это значит, что я тебя давно простила, но возвращаться не собираюсь.
— Марин… Я люблю тебя. Всегда любил. Только тебя.
Она ничего не отвечает. Молчит. Смотрит. А мне хочется орать. Хочется услышать от нее, те самые заветные слова, которые она мне раньше дарила.
— Прошу тебя. Давай попробуем все сначала. Я обещаю. Теперь все будет иначе.
— Сереж, — тихо, но уверенно, глядя мне в глаза, — я люблю ЕГО.
Словно кол в сердце загнали. С размаху. Не жалея.
— Нет, — отчаянно покачал головой, отказываясь принимать горькую правду, — не любишь.
Она не может так поступить со мной. С нами. Просто не может. Не имеет права. Я же люблю ее!
— Люблю, — уверенно кивает.
— А как же я? Меня ты тоже любила.
— Любила, — она не отпирается, — именно в прошедшем времени. Сейчас уже нет.
Этого не может быть. Просто не может. Ведь я-то люблю. Еще сильнее чем раньше, до тряски в руках, до бессонных ночей.
— Лжешь.
Снисходительный, немного усталый взгляд в ответ.
У меня голос пропадает окончательно.
— Я не могу без тебя, — не говорю, хриплю через силу, как раненый зверь, — ты понимаешь? Я просто не смогу без тебя.
— Не переживай, — она улыбается, в этот раз искренне, от души, — все будет хорошо. Ты справишься. Встретишь другую.
Она утешает меня. Говорит тихим, спокойным голосом, даже ласково. Как с ребёнком.
— Ошибаешься!
Я никого не хочу встречать! Я хочу вернуть ее обратно. Мне больше не нужен никто.
— Марин, пожалуйста, — как маньяк хватаю ее за руку, — пожалуйста. Дай мне еще один шанс. Я
