Где ты была всю ночь?
Она сжимается, словно испуганный котенок, оборачивается ко мне, но не может поднять взгляд от пола. От нее настолько несет стыдом и предательством, что у меня першит в горле.
— Где. Ты. Была. — повторяю с нажимом, делая шаг по направлению к ней.
Марина вскидывает на меня затравленный взгляд, пытается что-то сказать. Ее губы беззвучно шевелятся, но вслух так ничего и не звучит.
— Где ты была? — подхожу еще ближе. Мне кажется, я слышу испуганный трепет ее сердца в груди, чувствую, как мечутся мысли в светлой голове.
— Я… — она хрипит и замолкает.
— Шлялась с другим? — заканчиваю фразу вместо нее.
Марина вздрагивает так, будто я ее ударил, и виновато опускает глаза, выдавая себя с потрохами.
Твою мать!
— Шлюха, — слава сами срываются с губ. — Ты совсем охренела???
Марина в испуге пятится от меня, и правильно делает. Потому что еще никогда в жизни я не был так близок к тому, чтобы поднять руку на женщину.
— Дрянь. Стоило мне уйти, как ты поскакала, задрав хвост?
Внутри творится не пойми что. Бешенный сплав ярости, ревности, боли, обиды и непонимания. Как так-то? Как она посмела???
Перед глазами красная пелена. Сейчас точно убью. Задушу, на хер, и выкину, как последнюю дешевку.
— Собирай вещи и проваливай на хер! Чтобы духу твоего здесь больше не было, —бью словами, наотмашь, вкладывая в них всю свою ярость, что разрастается с каждой секундой все больше и больше.
Сука! Дешевая, доступная сука! Как же я в ней ошибался!
Марина ничего не отвечает, только кивает затравленно и идет в нашу комнату, обходя меня по широкой дуге, словно боится приближаться.
Я остаюсь в прихожей один. Меня крутит так, что кажется еще миг и взорвусь.
Дрянь. Какая же она дрянь!!!
Я все для нее делал, все! А она отплатила вот этим? На другом мужике захотелось поскакать? Заскучала? Зато, как вчера преданно в глаза заглядывала, строила из себя обиженную и оскорбленную. Какая же тварь…
И я кретин. Переживал, летел к ней сломя голову, чтобы утешить, спасти. Подарок привез. Дебил!
Подарок, твою мать… Да пусть валит в одних трусах. Я все ей покупал. От и до! Все ее полки, набитые шмотьем, — на мои деньги! Пошла к черту! В чем пришла, в том пусть и проваливает.
Полыхая жаждой расправы, я ринулся следом за ней в комнату, намереваясь вышвырнуть ее из своего дома прямо так. Только на пороге ноги к полу прирастают. Смотрю, как она собирается и не верю в происходящее. Гребаный бред!
Марина достает старую сумку и кладет в нее только те вещи, которые привозила сама. Все то, что я ей покупал, остается не тронутым на полках. Я злюсь еще сильнее. Она словно лишает меня игрушки, лишает шанса показать кто в доме хозяин.
Ее тонкие руки подрагивают, но в глазах нет ни слез, ни паники. Жена спокойна, или притворяется такой, не знаю, и от этого впадаю в ступор. Не вижу раскаяния, вины, страха потерять меня, страха разрушить семейную жизнь. Ничего не вижу. Она словно спряталась от меня за каменной стеной. Я так и стою на пороге, а она собирается, словно меня и нет рядом. Аккуратно складывает блузки, белье, какие-то мелочи. Даже не смотрит в сторону наших фотографий, стоящих в рамочках на комоде.
Я с каждым мигом охреневаю все больше и больше, не понимаю, как себя вести. Вообще ни черта не понимаю!
— Что, даже сказать нечего в свое оправдание? — выплевываю ядовито.
Марина грустно качает головой.
— Просто возьмёшь и уйдешь?
— Да, — едва различимый шепот просто оглушает, бьет по нервам, царапает, раздирая кожу по живому.
— Ну и проваливай! — я срываюсь на крик, — документы на развод, пришлет мой адвокат!
Она замирает, нервно сглатывает и шумно выдыхает. И это единственное выражение эмоций, которое я от нее получаю.
— Хорошо.
Это «хорошо» для меня, как красная тряпка для быка.
— Хорошо? — реву зверем ей вслед, — и это все, что ты можешь сказать, после семи лет совместной жизни???
Она хватает сумку и бежит к выходу.
— Я с тобой, дрянь, разговариваю, — хватаю ее за плечи и встряхиваю, как тупую куклу.
— Отпусти, мне больно, — Марина пытается вырвать.
— А мне по-твоему не больно? — ору, как потерпевший, — я тебе верил. Думал, ты надежная, верная. И что в итоге? Предетельница!
В этот момент она сверкает в мою сторону яростным злым взглядом и, как-то умудрившись, вырваться из моих рук, отвеивает мне пощечину. Звонкую, хлесткую, злую.
Я в оторопи смотрю на эту женщину и не узнаю. Это не моя Марина! Моя Марина тихая, спокойная, никогда не мешается под ногами, всегда всем довольна и счастлива.
Жена тем временем натягивает сапоги, хватает свою куртку и выскакивает на лестничную площадку.
— Ну и вали к черту, потаскуха! — ору ей вслед.
С такой силой захлопываю за ней дверь, что по всей квартире жалобно звенят стекла.
Сука. Сука. Сука!
Меня просто выворачивает наизнанку. Бью кулаком по стене. Один раз, второй третий. Бью, не обращая внимание на боль, на то, что на костяшках выступает кровь. От злости аж тошнит.
Не понимая, что делаю несусь в нашу комнату, как разъяренный бизон замираю на пороге, бешенным взглядом водя по сторонам. Здесь везде она. Все пропитано ее мерзким запахом! Швыряю на пол все эти чертовы фотографии, на которых я как дебил улыбаюсь рядом с этой сукой. Топчу их ногами, с упоением слушая как звенят стекла и трещит дерево рамок.
Мне кажется этого мало. Хватаю пестрые бумажки и рву их, получая просто звериное удовлетворение. Потом очередь доходит до вещей. Я распахиваю Маринин шкаф и вываливаю оттуда ее одежду, рву швыряю, рычу от ярости.
Как же я ее ненавижу!
Спустя полчаса дом похож на руины, словно по нему прошелся смертельный ураган, разламывая на осколки привычную устоявшуюся жизнь. Только легче мне не становится.
В груди по-прежнему клокочет и каждый вздох с болью, с сипом, доставляя мучение.
Пусть катится! Катится к чертовой бабушке и больше никогда не появляется в моей жизни! Я себе и лучше найду! Красивее. Моложе. Интереснее в сто тысяч раз, а она пускай валит в свою хрущевку, под бок к мамаше. Там ее и место. Пусть возвращается в ту помойку,
