лживыми докторами праздновать тайные собрания. На голос их проповеди сходилось множество знатных и простых и, как бы прельщенное пением сирен, покинув ладью Петра, стало подвергаться опасности кораблекрушения». Дерзость «еретиков» возросла до того, что они стали угрожать «католикам» изгнанием из города. И вот в этом-то самом месте «жития» можно уже угадывать сплетение ереси с одной из враждующих партий Орвието. Не на одной религиозной почве покоились те ужасные планы, которые автор приписывает «еретикам». Дальнейшее подтверждает нашу догадку. Когда по просьбе орвиетанских «католиков» в их город был назначен папою в качестве ректора Петр Паренти, его миссия отнюдь не ограничивалась борьбой с еретиками. Это легко угадывается за словами жития, автор которого старается всю деятельность Паренти свести к защите веры и превратить своего героя в мученика, погибшего от руки еретиков, во второго Петра Мартира. Первым актом Паренти было заключение мира между партиями, что, если бы одна из них состояла только из еретиков, не совсем вяжется с дальнейшим преследованием патаренов, обеспечившим себе этим соглашением опору Петром. Когда перемирие было нарушено и борьба вновь вспыхнула с такой силой, «что на площади весь город дрался с мечами в руках, копьями и камнями и шла битва по окрестным башням и дворцам», кары Петра постигли нарушивших перемирие «sine personarum acceptione», и автор не говорит, чтобы пострадали только еретики, даже не называет еретиков среди пострадавших. Поэтому можно усомниться и в том, что еретики были причиной взволновавших город схваток, как хочет убедить нас биограф Петра. Только после замирения Орвието Паренти начинает планомерно преследовать патаренов, и только теперь «воспламенившийся против вероломства манихеев» епископ вместе с подеста развивает энергичную деятельность. Преследования не отличались особенною снисходительностью, а папа еще более разжигал пыл своего ставленника. Но не одно раздражение еретиков было причиной гибели Паренти. Еретики принадлежали к той партии, которая до появления сурового подеста уже готовилась торжествовать свою победу, а теперь, придавленная им, должна была молча смотреть на торжество своих противников и на жестокие преследования, обрушившиеся на головы ее членов — манихеев и их fautores{17}, видеть, как, пользуясь лежащим на ней пятном неправоверия, Паренти и епископ разрушают ее надежды и подвергают опасности самое ее существование. Эти соображения позволяют оценить ход последующих событий. Пока подеста ездил в Рим к папе, «другие, которых Петр Паренти наказал сообразно с требованиями справедливости — «iustitia exigente», — сошлись на том, чтобы хитростью захватить его и принудить к возвращению залогов, к прощению осужденных, к согласию и покровительству им в их вероломстве». Продолжающиеся после возвращения подеста преследования еретиков, вероятно и вообще побежденных, обострили положение и позволили заговорщикам привести в исполнение свой план и убить Петра. Правда, это было минутным торжеством: павшей партии к власти вернуться не удалось. Но ересь, потерявшая политическую поддержку, продолжала тайно жить в Орвието. Иннокентий IV говорит о еретиках в Орвието в 1254 г.; возможно их существование еще в 1265 и 1279 годах.
Около того же времени ересь сплетается с политикой и в соседнем Витербо, откуда прибыл в Орвието Петр Ломбардский и куда бежал выдавший своего хозяина раб Паренти, а может быть, и другие убийцы. Витербо, разбогатевший и приобретший политическое значение к концу XII века, с 1192 г. и даже ранее — резиденция епископа. В 90-х годах витербийцы боролись с императором, в 1197 г. вошли в Тосканскую лиху, а в самом конце XII века вступили в борьбу с Римом, перед которым и принуждены были смириться в 1201 году. «Гибеллинский дух, — замечает Синьорелли, — был жив в этом городе и особенно обнаруживался в защите прав коммуны против притязаний клира, взывавшего к покровительству папы». Когда появились здесь еретики? Во всяком случае они уже существовали в конце XII века, находя себе покровителей в среде гибеллинов. В 1199 г. папа считает нужным преподать витербийцам наставления относительно еретиков, столько же нападая на самих еретиков, сколько на их fautores, и предлагая клиру и властям бороться с теми и другими. Одним из пунктов навязанного в 1201 г. витербийцам римлянами мирного договора было преследование патаренов. Но, несмотря на все это, катары под кровом гибеллинов возрастали и усиливались. В 1205 г. борьба между гибеллинскою знатью и пополанами Витербо закончилась победою первых. Это было торжеством и для катаров. Если верить папе, credentes катаров проникли в управление. «Некоторые ваши сограждане, сыновья Велиала… осмелились избрать консулами нескольких «верующих» патаренов, самого же ересиарха, сына гибели Тйньози, который в силу зол своих еще до сих пор по нашему повелению связан оковами отлучения и все еще пребывает в своем непокорстве, не побоялись назначить камерарием». Нам известно об этом Джованни Тиньози только то, что он был главою гибеллинов, и хроники Витербо, не говоря о ереси, сообщают лишь о борьбе между знатью и пополанами, Но, даже внося ограничения в буллу папы, следует признать, что в политику замешалась ересь. Епископ Раньеро удалился из города, но по требованию папы должен был возвратиться и вместе с клиром при содействии епископа Орвието отлучить непокорных. Ни эти меры, ни сначала глухие, потом более определенные угрозы Иннокентия не произвели быстрого и желанного действия. Только из письма от 5 февраля 1207 г. видно, что Витербо уступил, хотя власти его все еще обнаруживают преступную слабость к еретикам, и нужно было личное присутствие Иннокентия для торжества дела церкви. Папа «прибыл в Витербо и был принят жителями с великою радостью, славою и честью. И тотчас же начал он заботиться об искоренении нечисти патаренов, которою сильно было поражено государство Витербо, чтобы не ставили в укор Римской Церкви, что на очах своих и в своем патримонии допускает она еретическое лжеучение, чтобы чело ее чисто было перед обвинителями, говорящими: «Врачу, исцелися сам»… Патарены, узнав о прибытии папы, все бежали». Это не помешало Иннокентию преследовать их покровителей и принудить власти Витербо к принятию целого ряда карательных мер. Но и тут, превращая меры, принятые в Витербо, в общие для всего патримония, папа старается снискать благорасположение витербийцев, заинтересовать их в преследовании еретиков материально, обеспечивая городу доходы от конфискаций, предлагая отвести часть дохода на постройку стен. Но напрасно, потому что ересь не исчезла: около 1235 г. Григорий IX осудил в Витербо на смерть многих еретиков, из которых один — Джованни Беневенти — «Papa dicebatur»{18}.
Так везде в Италии во все время существования катаризма его последователи смешивались с гибеллинами, у них искали зашиты и давали повод их причислять к еретикам. Фридрих И, правда, издавал против еретиков законы неслыханной суровости, но папы
