ИСТОРИЯ ЕРЕСЕЙ
*
Книга подготовлена издательством «Мидгард»
(Санкт-Петербург)
© Оформление.
ООО «Издательство АСТ», 2007
ОТ ИЗДАТЕЛЯ
Интеллектуальный климат эпохи… Это выражение, успевшее стать почти научным термином, метафорически описывает всю совокупность интеллектуальной деятельности того или иного народа, той или иной культуры в определенный период времени. В истории европейской цивилизации можно выделить несколько интеллектуальных эпох, каждая из которых характеризовалась собственным климатом. Пожалуй, первой такой эпохой была эпоха античности, от Сократа до Аристотеля; затем наступила эпоха эллинизма, которая сменилась эпохой морали; причем переход от эллинизма к морализму происходил в рамках смены цивилизационной парадигмы — парадигма античная уступала в Европе место парадигме христианской. Все последующие смены эпох в европейском контексте осуществлялись уже внутри христианской парадигмы, что не могло не оказывать влияния на интеллектуальную деятельность европейцев. Христианский континуум формировал «мыслительное пространство» Европы на протяжении двух тысячелетий; при этом с момента своего возникновения он не допускал ни малейших проявлений инакомыслия и сурово карал тех, кто все же осмеливался это инакомыслие демонстрировать. Таких инакомыслящих именовали еретиками.
Первыми еретиками в религиозном значении этого слова были гностики, принадлежавшие еще, впрочем, в значительной мере не к христианской, а к античной парадигме. Гностикам «наследовала» секта ариан — сторонников учения пресвитера Ария, утверждавшего, что Сын Божий не равен Отцу. «Арий и его последователи считали, что Сын рожден Отцом, но а) не существовал до рождения (то есть не вечен); б) не безначален; в) не равен Отцу и г) не единосущен Отцу, те. имеет иную сущность (природу) и, следовательно, не вполне является Богом. Практически это вело к тому, что ариане считали Сына сотворенным»[1]. Были и другие еретические учения, возникали и другие секты — к примеру, павликиане и богомилы, но массовость еретическое движение в Европе приобрело лишь в X–XI вв. нашей эры, с распространением вероучения катаров и «наследовавших» катарам альбигойцев. С течением времени еретическое движение приобрело такой размах, что Папский престол объявил о крестовых походах против альбигойцев (знаменитые Альбигойские войны).
Известный отечественный ученый Н. А. Осокин писал: «Вскоре после того как миновал 1000-й год от Рождества Христова, год ожидаемого многими конца света, по Европе прокатилась волна увлечений странными верованиями. Их общий источник лежал на Востоке, в отрогах Закавказья, где за несколько веков до этого существовало настоящее княжество еретиков-павликиан, сохранивших здесь, в укрытии от множества исторических бурь, представления тех поколений людей, что были свидетелями возникновения христианства, представления, которые теперь совсем не казались христианскими. Павликиане верили в то, что мир создан при участии злого бога, что Христос лишь принял облик человека, нисходя в юдоль страданий; они требовали от церкви принципиальной отделенности от государства, они не принимали православную обрядность и авторитет как восточных, так и западных пап-патриархов. Понятия прошлого и будущего были для них абстракцией, ибо все, ради чего жил человек, происходило сейчас и здесь. Они не искали полутонов, пастельных оттенков; их мир был расцвечен всего лишь двумя красками — даже не красками, а крайними полярностями бытия, — белой и черной.
Когда византийские императоры одолели-таки странных еретиков, часть пленных павликиан поселили во Фракии, где те смешались со славянскими племенами, а затем оказались в сфере влияния Болгарского царства.
Именно там, в Болгарии, и сложилось учение богомилов — первый вал бури, впоследствии обрушившейся на христианскую Европу. Патарены Италии, альбигойцы юга Франции почитали богомилов как старших и мудрых братьев, хранящих нить некоей, уже неизвестной нам традиции.
Однако самой знаменитой ветвью этой традиции стали-таки альбигойцы — и из-за связи своей истории с возникновением инквизиции, доминиканского и францисканского орденов, и из-за героической, чисто рыцарско-средневековой борьбы, на которую оказались подвигнуты местные виконты, бароны, графы и даже три короля — французский, арагонский и английский. Альбигойские войны не являются историей сугубо религиозных противоречий, они вплетены в общую историю культуры того времени, они прямо связаны с процессом складывания французской нации и французского государства»[2].
Интеллектуальный климат Европы VII–IX вв. формировало противостояние христианства исламу, проникавшему в христианский мир через свои мавританские оплоты на Иберийском полуострове. Отражением этого противостояния является, в частности, «Песнь о Роланде» — героический эпос франков, повествующий о подвиге вассала короля Карла, остановившего сарацин в Ронсевалльском ущелье. В испанской традиции эти времена мифологизированы в образах героев Реконкисты — постепенного отвоевывания у мавров захваченных теми испанских (христианских) земель. С победой над врагом внешним христианство сосредоточилось на подавлении врагов внутренних, угрожавших «еретической скверной» самой сути христианского вероучения. Для борьбы с еретиками организовывались крестовые походы, прежде объявлявшиеся исключительно против «неверных», то есть мусульман, и была создана специальная организация — святая инквизиция. Как писал Генри Чарльз Ли, «существованию католической церкви угрожала страшная опасность, несмотря на то, что события последних ста пятидесяти лет сделали ее владычицей всего христианского мира. В истории нет другого примера более полного торжества разума над грубой силой. В эпоху смут и кровавых битв гордые воины должны были склониться перед служителями алтаря, которые не располагали никакой материальной силой и все могущество которых основывалось на внутреннем сознании верующих. Церковь представляла абсолютную монархию. Спасение всякого верующего зависело от его повиновения церкви, от его готовности поднять оружие на ее защиту; и это верование в эпоху, когда вера руководила всеми поступками людей, породило духовный деспотизм, подчинивший все воле тех, в чьих руках он находился»[3].
Этот «духовный деспотизм» в XI–XIII столетиях преобразился в деспотизм политический, подтверждением чему стали крестовые походы против еретиков, организованные Папским престолом. Именно поэтому интеллектуальную историю Европы этого времени следует рассматривать прежде всего как историю политическую, точнее, как историю политического утверждения на европейском
