— Д… д… да, — прошептала надзирательница.
— Еще одно, дорогая, — настаивал мистерБамбл. — Соберитесь с силами и произнесите еще одно словечко. Когда этосовершится?
Миссис Корни дважды пыталась заговорить и дважды потерпеланеудачу. Наконец, собравшись с духом, она обвила руками шею мистера Бамбла исказала, что это произойдет, когда он пожелает, и что он «ненаглядный еептенчик».
Когда дело было таким образом улажено, дружески и к полномуудовлетворению, договор скрепили еще одной чашкой пепперминта, котораяоказалась весьма необходимой вследствие трепета и волнения, овладевших леди.Осушив чашку, она сообщила мистеру Бамблу о смерти старухи.
— Прекрасно! — сказал сей джентльмен, попиваяпепперминт. — По дороге домой я загляну к Сауербери и скажу, чтобы онприслал, что нужно, завтра утром. Так, значит, это вас и испугало, моя дорогая?
— Ничего особенного не случилось, мой милый, —уклончиво отвечала леди.
— Но все-таки что-то случилось, дорогая моя, —настаивал мистер Бамбл. — Неужели вы не расскажете об этом вашему Бамблу?
— Не сейчас… — ответила леди, — в один изближайших дней, когда мы сочетаемся браком, дорогой мой.
— Когда мы сочетаемся браком! — воскликнул мистерБамбл. — Неужели у кого-нибудь из этих нищих хватило наглости…
— Нет, нет, дорогой мой! — быстро перебила леди.
— Если бы я считал это возможным, — продолжалмистер Бамбл, — если бы я считал возможным, что они осмелятся взиратьсвоими гнусными глазами на это прелестное лицо…
— Они бы не осмелились, дорогой мой, —ответствовала леди.
— Тем лучше для них, — сказал мистер Бамбл, сжимаяруку в кулак. — Покажите мне такого человека, приходского илисверхприходского, который посмел бы это сделать, и я докажу ему, что второй разон не осмелится.
Не будь это заявление подкреплено энергическойжестикуляцией, оно могло бы показаться весьма нелестным для прелестей сей леди,но так как мистер Бамбл сопровождал свою угрозу воинственными жестами, ледибыла чрезвычайно растрогана этим доказательством его преданности и с величайшимвосхищением объявила, что он и в самом деле ее птенчик.
После этого птенчик поднял воротник шинели, надел треуголкуи, обменявшись долгим и нежным поцелуем с будущей своей подругой жизни, сновахрабро зашагал навстречу холодному ночному ветру, задержавшись лишь нанесколько минут в палате для бедняков мужского пола, чтобы осыпать их бранью итем самым удостовериться, что может с надлежащей суровостью исполнятьобязанности начальника работного дома. Убедившись в своих способностях, мистерБамбл покинул заведение с легким сердцем и радужными мечтами о грядущемповышении, которые занимали его, пока он не дошел до лавки гробовщика.
Мистер и миссис Сауербери пили чай и ужинали в гостях, а НоэКлейпол никогда не склонен был утруждать себя физическими упражнениями, заисключением тех, какие необходимы для принятия пищи и питья, — вот почемулавка оказалась незапертой, хотя уже миновал час, когда ее обычно закрывали.Мистер Бамбл несколько раз ударил тростью по прилавку, но не привлек к себевнимания и, видя свет за стеклянной дверью маленькой гостиной позади лавки,решил заглянуть туда, чтобы узнать, что там происходит. Узнав же, что тампроисходит, он был немало удивлен.
Стол был покрыт скатертью; на нем красовались хлеб и масло,тарелки и стаканы, кружка портера и бутылка вина. Во главе стола, небрежноразвалившись в кресле и перебросив ноги через ручку, сидел мистер Ноэ Клейпол;в одной руке у него был раскрытый складной нож, а в другой — огромный кусокхлеба с маслом. Подле него стояла Шарлотт и раскрывала вынутые из бочонкаустрицы, которые мистер Клейпол удостаивал проглатывать с удивительнойжадностью. Нос молодого джентльмена, более красный, чем обычно, и какое-тонапряженное подмигивание правым глазом свидетельствовали, что он под хмельком;эти симптомы подтверждало и величайшее наслаждение, с каким он поедал устрицы икоторое можно было объяснить лишь тем, что он весьма ценил их свойствоохлаждать сжигающий его внутренний жар.
— Вот чудесная жирная устрица, милый Ноэ, —сказала Шарлотт. — Скушайте ее, одну только эту.
— Чудесная вещь — устрица, — заметил мистерКлейпол, проглотив ее. — Какая досада, что начинаешь плохо себячувствовать, если съешь слишком много! Правда, Шарлотт?
— Это прямо-таки жестоко, — сказала Шарлотт.
— Совершенно верно, — согласился мистерКлейпол. — А вы любите устрицы?
— Не очень, — отвечала Шарлотт. — Мнеприятнее смотреть, как вы их едите, милый Ноэ, чем самой их есть.
— Ах, боже мой… — раздумчиво сказал Ноэ. —Как странно!
— Еще одну! — предложила Шарлотт. — Вот эту,с такими красивыми, нежными ресничками.
— Больше не могу ни одной, — сказала Ноэ. —Очень печально… Подойдите ко мне, Шарлотт, я вас поцелую.
— Что такое? — вскричал мистер Бамбл, врываясь вкомнату. — Повторите-ка это, сэр.
Шарлотт взвизгнула и закрыла лицо передником. МистерКлейпол, оставаясь в прежней позе и только спустив ноги на пол, с пьяным ужасомвзирал на бидла.
— Повторите-ка это, дерзкий, дрянной мальчишка, —продолжал Бамбл. — Как вы смеете заикаться о таких вещах, сэр?.. А вы каксмеете подстрекать его, бесстыдная вертушка?.. Поцеловать ее! — воскликнулмистер Бамбл в сильнейшем негодовании. — Тьфу!
— Я вовсе этого не хотел, — захныкал Ноэ. —Она вечно сама меня целует, нравится мне это или не нравится.
— О Ноэ! — с упреком воскликнула Шарлотт.
— Да, целуешь. Сама знаешь, что целуешь, —возразил Ноэ. — Она всегда это делает, мистер Бамбл, сэр; она меня треплетпо подбородку, сэр, и всячески ухаживает.
— Молчать!.. — строго прикрикнул мистерБамбл. — Ступайте вниз, сударыня… Ноэ, закройте лавку. Вам непоздоровится, если вы еще хоть словечко пророните, пока не вернется ваш хозяин.А когда он придет домой, передайте ему, что мистер Бамбл приказал прислатьзавтра утром, после завтрака, гроб для старухи. Слышите, сэр?..Целоваться! — воскликнул мистер Бамбл, воздев руки. — Поистине ужаснаразвращенность и греховность низших классов в этом приходе. Если парламент необратит внимания на их гнусное поведение, погибла эта страна, а вместе с нею инравственность крестьян!
