– То есть если бы кто-то у вас в офисе подумал, будто у меняс собой фотокамера, а в ней – пленка, на которую заснято что-то ценное, чтоможет быть использовано как доказательство, то этот кто-то мог бы, используярентгеновский аппарат, мою пленку испортить?
– Да. При желании это можно сделать. Однако насчет кого-то уменя в офисе – маловероятно.
– Благодарю вас, доктор Кандлер. И еще один вопрос: высказали, что полное имя вашей медсестры – Роза Ракер Трэйвис, не так ли?
– Все правильно, сэр.
– Ее девичья фамилия – Ракер?
– Да, сэр.
– Она вышла замуж за человека по фамилии Трэйвис?
– Да, сэр, насколько мне известно. Но это было до того, какона начала работать у меня.
– Есть ли у нее сестра по имени Хелен? Хелен Ракер?
– Кажется, есть.
– Знаете ли вы некоего Говарда Прима?
– Нет, сэр.
– Это имя вам ничего не говорит?
– Нет, сэр.
– А Томас Сэккит? Это имя вам знакомо?
– Томас Сэккит… подождите-ка… Что-то такое припоминаю. Да, ялечил пациента по имени Томас Сэккит.
– А знаете ли вы Уильяма Эмори?
– Да, сэр, знаю.
– Мистер Эмори, если не ошибаюсь, был водителем тогобронированного автомобиля, из которого неизвестные преступники совершилиисторическую кражу денег, принадлежащих банку «Меркантайл секьюрити»?
– Да, сэр.
– Являлся ли он одним из ваших пациентов?
– Да, сэр.
– Вы лечите его и сейчас, если обратится?
– Да, сэр.
– Спасибо, доктор. У меня все.
Председательствующий посмотрел на обвинителя:
– Еще вопросы?
– Нет вопросов, ваша честь.
– Приглашайте следующего свидетеля.
– Мой следующий свидетель – Перри Мейсон. – Гамильтон Бергермрачно посмотрел на адвоката.
Мейсон немедленно встал, прошел на место свидетеля, поднялправую руку и повторил слова присяги.
– Прежде всего я спрашиваю вас, где вы взяли тот документ?
– Какой документ?
– Список номеров денежных банкнотов из числа пяти тысячдолларов, приготовленных для выдачи вымогателю. У вас не было абсолютно никакойвозможности получить этот список.
– Но раз у меня не было абсолютно никакой возможности егополучить, то само собой напрашивается вывод, что его у меня нет.
– Нет, он у вас есть. Это те самые номера, я видел.
– Откуда вам известно? Вы их проверили?
– Я проверил те номера, что имеются у меня. Этот списокявляется настолько секретной информацией, что руководитель местного отделенияФБР отказался дать их даже мне.
– Тогда позвольте мне, господин окружной прокурор, – Мейсонбыл сама учтивость, – вручить вам фотоснимок номеров, которые вы не смоглиполучить от ФБР. Одну фотографию я попросил сделать специально для вас.
Не скрывая, да и не желая скрывать комической торжественностимомента, Мейсон подошел к столу окружного прокурора и отдал ему в руки карточкуразмером одиннадцать на четырнадцать.
– Но вы не ответили на вопрос, – не мог успокоитьсяГамильтон Бергер, – где вы это взяли?
– Этот вопрос, мистер Бергер, я отклоняю. Отклоняю на томосновании, что вы требуете раскрыть сведения, не подлежащие оглашению. То, чеговы требуете, несущественно, неправообоснованно и не имеет отношения к делу.Идет слушание дела против Арлен Дюваль по обвинению ее в убийстве, а не в похищенииденег, которые, как считается, украл из бронированного автомобиля «Меркантайлсекьюрити» ее отец.
Сказав это, Мейсон сложил на груди руки, снисходительноулыбаясь, вернулся к свидетельской стойке и спокойно занял то же положение, чтои раньше.
– Ах да, как это я мог забыть, – с ехидцей заметил Бергер, –что противостоящий мне защитник – отъявленный буквоед. Чтобы защитить себя, онготов перепроверить каждую запятую в Уголовном кодексе и будет листать его,пока не протрет дыру. Но я отступать не намерен, и суд услышит факты, которые ясчитаю имеющими отношение к разбираемому делу.
– Задавайте вопросы по имеющим отношение к делу фактам, и выне услышите от меня ни единого возражения, – ответил Мейсон.
– Хорошо же, я это и сделаю! В среду, десятого числатекущего месяца, вечером, ходили ли вы домой к Джордану Л. Балларду?
– Да.
– Подходили ли вы к окну в гостиной, выходящему на улицу?
– Да.
– И вы опускали и поднимали роликовую шторку, не так ли?
– Да. Все верно.
– Что?! Сейчас вы это признаете, мистер Мейсон?
– Конечно признаю.
– Но вы же отрицали это перед Большим советом присяжных.
– Ничего подобного я не делал. Вы спросили меня тогда,опускал ли я и поднимал ли роликовую шторку, подавая этим самым сигналподзащитной. Я ответил, что нет. Вы затем поинтересовались, что, может быть,этими своими действиями я подавал сигнал кому-то другому, на что я такжеответил отрицательно.
– Но сейчас вы признаете, что опускали и поднимали тушторку?
– Естественно. Я же этого не скрываю.
– Но вы не сообщили этого Большому совету.
– Потому что вы не спросили меня об этом.
– Я спросил вас минуту назад.
– А я и ответил.
– Как же тогда вы объясните свое поведение? Зачем вампонадобилось опускать и поднимать штору, если не сигналить кому-нибудь?
– Я обнаружил, что у меня на руках находятся однатысячедолларовая денежная купюра и одна пятисотенная купюра, причем номертысячедолларовой – 000151.
У Гамильтона Бергера отвисла челюсть. С открытым ртом ивытаращенными глазами он привстал и уставился на Мейсона с таким изумлением,что кое-кто из присутствующих, будучи не менее Бергера удивлен и ошеломлен ответомзащитника, не смог сдержать улыбки, послышались даже смешки.
Судья Коуди немедля призвал всех к порядку.
– Продолжайте, господин окружной прокурор, – сказал он.
– Благодарю, ваша честь. Но, мистер Мейсон, когда выпредстали перед Большим советом, то показали нам два других банкнота – такжедостоинством в одну тысячу долларов и в пятьсот долларов. Где вы взяли эти два?
