Глава 1
Милдред Фолкнер, сидя за своим рабочим столом в отгороженномпрозрачными стеклянными стенами кабинете, где помещалась контора «ФолкнерФлауэр Шопс», выбрала голубой карандаш, который как нельзя более подходил поцвету. Хорошая рисовальщица, она часто пользовалась пастелью: рисунок помогалей нагляднее представить, как будет выглядеть та или иная цветочная композиция.Слева от нее на столе лежал выполненный быстрыми, уверенными штрихами эскизгостиной в доме Элсуортов. Милдред пыталась подобрать что-нибудь, чтосмотрелось бы красиво рядом с матово-зелеными свечами, которые миссис Элсуортнамеревалась использовать для освещения.
Легкое постукивание по стеклу отвлекло ее от работы. Онаподняла голову и встретилась глазами с Гарри Пивисом.
Отодвинув эскизы в сторону, Милдред кивком пригласила еговойти.
Пивис принял приглашение, как принимал вообще все в своейжизни: с непроницаемым лицом и ничем не нарушаемой размеренностью движений. Онбыл крупным мужчиной, широким в кости и жилистым. Его плечи и руки до сих порхранили следы тяжелой работы на ферме, где он совсем еще мальчишкой начиналсвой путь наверх. Теперь, когда он стал богат, прибрав к рукам практически всюрозничную торговлю цветами в городе, ему стоило огромных трудов соответствоватьобразу преуспевающего бизнесмена. Он одевался у самых дорогих портных, ногти наруках всегда были тщательно ухожены и отполированы, чем резко контрастировали сузловатыми, навсегда искореженными грубой работой пальцами.
— Что-то поздновато вы засиделись? — спросил он у Милдред.
Она улыбнулась.
— Я почти всегда работаю допоздна. Что-нибудь непременноостанется на вечер, не одно, так другое. Платежные ведомости, подоходный налог,коммерческие прогнозы и еще сотня всяких дел. К тому же сейчас только семьчасов.
— Нелегко вам, видно, приходится с тех пор, как у вашейсестры начались нелады с сердцем.
— О, я вполне справляюсь, благодарю вас.
— Как она? Карлотта? Ей уже гораздо лучше.
— Рад это слышать.
— Большую часть времени она, правда, пока проводит впостели, но с каждым днем сил у нее все прибывает, и она чувствует, чтоздоровье ее восстанавливается.
— У вас ведь, если не ошибаюсь, три магазина?
— Да, — ответила она, зная, что Пивис и так прекрасноосведомлен на этот счет, причем не только о самих магазинах и их расположении,но и в общих чертах об объеме товарооборота в каждом из них.
— Угу, — кивнул Пивис. — Знаете что, девочки, я тут как-топодумал, неплохо бы и мне вложить кое-какие деньжата в ваше дело.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ну, поучаствовать немного в вашей корпорации.
Милдред Фолкнер улыбнулась и покачала головой:
— Спасибо, мистер Пивис, но мы пока вполне обходимся своимисредствами. Корпорация у нас очень маленькая и тесная.
— Может, и не такая тесная, как вам кажется.
— Тесная, и весьма, — продолжала она с улыбкой. — Карлотта ия делим между собой весь пакет акций.
Его серо-зеленые глаза весело сверкнули из-под нависшихбровей.
— А ну-ка подумайте получше.
Она задумалась на мгновение, потом рассмеялась.
— О, ну конечно же. Сертификат на владение пятью процентамиот основного фонда был выдан Коринне Делл, когда мы стали корпорацией. Намтогда нужно было ввести третьего человека в совет директоров, а эти пятьпроцентов как раз давали ей такое право.
— Угу, — согласно кивнул Пивис, вытаскивая из карманасложенный пополам сертификат. — Так вот, Коринна Делл вышла замуж за одного измоих людей, и… короче, я перекупил ее долю. Вы можете зарегистрировать передачусертификата в своих книгах и выдать мне новый.
Повертев сертификат в руках, Милдред Фолкнер нахмурилась.
— Думаю, вы найдете его в полном порядке, — сказал Пивис. —Я имею в виду передаточную надпись, ну и там все остальное.
Она положила документ на стол и открыто посмотрела на гостя.
— Послушайте, мистер Пивис, мне это не нравится. Этонечестно. Я не знаю, что у вас на уме. Вы наш конкурент. И нам совсем нехочется, чтобы вы совали нос в наши дела. Коринна не должна была продавать своиакции. Хотя, конечно, я представляю, что в сложившихся обстоятельствах у нее небыло особого выбора. В любом случае я хочу, чтобы вы знали, как мы к этомуотносимся, и не питали иллюзий.
— Я понимаю, — кивнул Пивис. — Бизнес есть бизнес. Выпроглядели ставку на этот сертификат, я — нет. Вы мне нравитесь. Мне быхотелось, чтобы и вы относились ко мне так же. Но всякий раз, когда выдопустите ошибку и я смогу на этом заработать, я намерен так и поступить.Таковы правила игры. Вы знаете, что мы могли бы прекрасно договориться и насчетостальной части учредительного фонда. Вы сохраняете свое место, по-прежнемууправляете делом, я получаю пятьдесят один процент и…
Она покачала головой.
— Вы бы зарабатывали не меньше, чем сейчас, — продолжал он,— и, кроме этого, располагали бы неограниченным капиталом для дальнейшегорасширения дела. Я мог бы стать для вас выгодным партнером.
— Нет, благодарю вас. Нам вполне хватает и того, что мыимеем.
— Ну что ж, тогда просто зарегистрируйте передачу мне этихпяти процентов.
— Чего вы пытаетесь добиться? — спросила она.
— Ничего, — ответил он с простодушным видом, который такхорошо умел на себя напускать. — В работе мешать я не буду. Останусь на второмплане, так сказать, немым партнером. А вы давайте продолжайте зарабатывать своимиллионы. Теперь, когда у меня появился интерес, мне даже нравится, чтоправление все вечера отдает работе.
Он коротко хохотнул, поднял свое длинное, худое тело скресла и тяжелой походкой направился вдоль прилавка к выходу. Провожая еговзглядом, Милдред знала, что острые глаза под нависшими бровями не пропустят подороге ни одной, даже самой незначительной детали.
Несколько минут она сидела молча, напряженно о чем-торазмышляя, потом отодвинула эскизы на край стола и позвала Лоис Карлинг,дежурившую за прилавком рядом с входной дверью.
— В девять тридцать закрывайся, Лоис. Я ухожу и сегодня ужене вернусь.
У выхода из магазина она задержалась и мельком оглядела себяв большом, в человеческий рост, зеркале. В свои тридцать два года Милдред имелафигуру двадцатидвухлетней девушки, а опыт последних семи лет, ушедших насоздание ее ныне процветающего бизнеса, закалил ее дух и тело: она научиласьтрезво мыслить и находилась в прекрасной физической форме. От нее исходилокакое-то особое ощущение собранности, деловитости, уверенности в собственных силах;все это само по себе исключало дряблые мышцы и излишки плоти. Только человек,целиком отдающий себя работе, мог обладать такой подтянутой фигурой и самимсвоим видом внушать другим такую же веру в свою компетентность.
