ужасающей панике, Цайхуа раскрыла объятия и камнем упала на парня. Пригвоздив его к земле своим телом, она крепко зажмурилась, и в тот же миг над их головами со свистом пролетела стрела. Два юных сердца забились быстрее.
— Потрясающе! — Лунху Чжао передал лук главе школы Ли и восторженно зааплодировал. — Просто чудесно! Я забираю этого ученика!
Примечание автора:
«Цин-Цин», «Хуа-хуа», «Ян-Ян» — все эти обращения («удвоение» имени) свидетельствуют о близких отношениях между людьми. Речь может идти как о родственниках, так и о возлюбленных.
Хайтан — китайская яблоня, цветущая красными цветами.
逸飞 (Ифэй) — по отдельности иероглифы переводятся как «побег» и «летать».
Глава 21. Я всё ещё верю, что он однажды вернётся
Три бессмертные девушки в бледно-розовых платьях исполняют танец цветов. Алые губы изогнуты в смущённых улыбках, воздушная ткань движется в такт изящным движениям, в чарующей песне гуциня тонут их мимолётные взгляды. Казалось, вовсе не в музыке рождается этот изумительный танец. Каждый просветлённый сейчас был уверен: именно движения трёх девичьих тел создают вокруг себя и эту мелодию, и атмосферу чувственного волшебства.
Взмах рукавов, и тонкие руки синхронно поднимаются вверх. Свет бумажных фонариков ложится на кожу тёплыми бликами, в мягких сумерках чудится, что запястья этих трёх девушек выточены из самого дорого нефрита. Прежде, чем в груди зрителей разливается сладостный трепет, шёлк одежд вновь скрывает молочно-белую кожу. Густые ресницы танцовщиц стыдливо опущены, но все созерцавшие их изысканный танец не могли не заметить, что девушки ничуть не смущаются. Прекрасно осознавая свою красоту, они с наслаждением впитывали каждый восторженный взгляд.
Лишь одному Мао Шуаю не было дела до них. Заняв место как можно дальше от танцевальной площадки, он пытался найти среди нескольких десятков гостей сереброволосого мужчину в алых одеждах. По традиции, ученики и учителя праздновали Цисицзе отдельно друг от друга. Юношам и девушкам предоставлялась полная свобода действий, разумеется, в рамках приличий, а уважаемые наставники увеселялись в обители бессмертных. И хотя здесь собрались все знакомые Шуаю мужчины и женщины, нужного ему человека он так и не смог отыскать. Зато, похоже, его самого кто-то успешно нашёл. И этот кто-то очень настойчиво потянул его за рукав.
— Наставник.
Мао Шуай повернулся на зов. Ещё до того, как он услышал этот неуверенный, в противоположность действиям, голос, мужчина сразу понял, кто явился по его душу. Кому же ещё, кроме как своему приставучему ученику, он мог позволять подобные вольности?
— Ты забыл, где должен находиться?
Шанъяо смущённо потупился, но наставник Мао успел уловить в его взгляде тот самый огонь обожания, который ему мозолил глаза почти шестнадцать лет их знакомства. Не сказать чтобы мужчине был неприятен восторг Шанъяо, да и кто в юности не восхищался собственным наставником? Просто иногда, глядя в эти карамельные, полные искреннего восторга глаза, он терялся.
Много лет назад он спас жителей одной деревеньки. Местечко было захолустным настолько, что в конце концов в нём остались одни старики да калеки. Однако, несмотря на то, что вся молодёжь давно разбежалась в поисках обеспеченной или, по крайней мере, не голодной жизни, в поселении осталась молодая семья: мать с отцом да маленький сын. Так получилось, что стоило ребёнку увидеть Мао Шуая, и он больше ни на шаг не отходил от него. Прекрасный бессмертный, с тёплой, как лучи весеннего солнца, улыбкой навсегда покорил детское сердце.
— Мама, папа, я хочу стать таким же, как этот уважаемый дядя, — заявил малыш, дёргая за рукав «уважаемого дядю» и затем обращаясь уже к нему самому. — Ты ведь заберёшь меня к себе на гору, да?
Всего за полдня мальчик так привязался к бессмертному с горы Маошань, что рука его ни на миг не отпускала полы его бирюзовых одежд. В искрящихся счастьем глазах читалась привязанность, и Мао Шуай, в конечном итоге решил, что это судьба. Благодаря своей непосредственности и очаровательному детскому упрямству Шанъяо стал учеником одного из самых уважаемых просветлённых.
Мао Шуай сделал медленный вдох. Ожидая, пока юноша обоснует причину своего пребывания здесь, он ощутил знакомую беспомощность, граничащую с чувством вины. Испытывать это просто не было сил, и мужчина недовольно пристукнул пальцами по столу.
— Этот ученик не желает принимать участие в сомнительном веселье, — тихо ответил Шанъяо. — Если наставник не возражает, я бы хотел тихонько посидеть рядом.
В любой другой ситуации Шуай бы позволил юноше остаться, но на эту ночь у него были другие планы. И Шанъяо, появившийся очень некстати, в них совершенно не вписывался.
Взглянув на раскрасневшееся, по всей видимости, от быстрого бега лицо ученика, Мао Шуай смягчился.
— Наставник не возражает, если ученик сначала принесёт ему книгу. «Яды от трёх тысяч болезней». Как найдёшь, возвращайся, и мы вместе насладимся праздничным чаем.
— Наставник, но разве есть такая книга? — заподозрил неладное Шанъяо.
Мао Шуай демонстративно нахмурился:
— Неужели подвергаешь сомнению слова наставника?
Разумеется, он выдумал это название, вот только Шанъяо совсем не обязательно об этом знать. Цель мужчины была довольно проста: под благовидным предлогом избавиться от юноши. А к моменту, как тот убедится в отсутствии книги с таким нелепым названием, Мао Шуай наверняка успеет встретиться с Лунху Чжао. И ученика не обидит, прогнав его подальше от себя, и наедине побеседует с другом. А если Шанъяо всё же вернётся под конец Цисицзе, то Мао Шуай совершенно не против выпить с ним чаю. Как говорится, а почему бы и нет?
— Этот ученик не смеет.
Со струн гуциня сорвалась особенно яркая нота. Птицей упорхнув в тёмное небо, она затерялась в мелодии звёзд. В тёплом свете фонариков улыбка Шанъяо казалась торжественной, и сам он будто излучал особую ауру. Мощную, яркую, с ноткой неуловимой тревоги, и одновременно полную счастья. Ветер всколыхнул волосы юноши, и Мао Шуай потянулся, чтобы убрать непослушную прядь с его лба.
Внезапно Шанъяо схватил наставника за руку и, вложив в его ладонь что-то прохладное, на одном дыхании выпалил:
— С праздником, учитель Шуай!
Мужчина озадаченно посмотрел на оказавшийся в его ладони браслет с застывшими в бусинах лепестками магнолии, а когда поднял взгляд, Шанъяо уже и след простыл. Улыбнувшись, Мао Шуай покачал головой и решительно поднялся из-за стола. Пора осуществить задуманное.
На поиски Чжао ушло не так много времени. Шуай быстро понял, что в обители бессмертных друга можно не ждать, и, руководствуясь смутным предчувствием, отправился в сторону бамбуковой рощи.
Сереброволосого бессмертного он обнаружил на берегу тихой заводи. Лежащий в окружении пронзительно синих, как ясная небесная гладь, орхидей, Лунху
