по плечу и по спине.) Справишься, сестричка?
Йосеф. Не смей к ней прикасаться! Мы не будем ничего нашивать!
Отталкивает полицая Мордке.
Полицай Мордке. Как угодно. Не хочешь слушаться еврейской полиции – послушаешься немецкой.
Йосеф. Ты хоть понимаешь, куда пошел работать? Во что ввязался?!
Полицай Мордке. Я на пана Румковского работаю. Если мы сами не будем порядок поддерживать, в гетто зайдут немцы, а их Ordnung тебе точно не понравится. Все мы тут в одной лодке, братец. Так что ты меня не стыди.
Ривка. Погодите… А что же, детям тоже нужно эти звездочки нашивать?
Полицай Мордке (со смешком). Дети у вас евреи?
Ривка. Ну… Да, разумеется.
Полицай Мордке. Значит, нашивайте. У вас и машинка есть. Чик-чик, всех делов!
Йосеф. Мы не собираемся ничего нашивать!
Полицай Мордке. Ладно, братцы, дело ваше. У меня таких ершистых знаете сегодня еще сколько обойти нужно? И всем поговорить хочется. Адью!
Он козыряет им и выходит вон. Йосеф подбегает к двери и кричит ему вслед.
Йосеф. И чтоб больше ноги твоей тут не было!
Йосеф принимается расхаживать по квартире, будто загнанный зверь.
Йосеф. Это клеймо, Ривка, ты понимаешь? Это унизительно. Ведь не всякого еврея отличишь от немца и от поляка! Но они хотят на расстоянии уже знать, что перед ними – недочеловек, изгой, неприкасаемый. Чтобы, не дай бог, не замараться о нас!
Ривка. Или чтобы мы не могли выйти из гетто незамеченными…
Йосеф. Было бы куда бежать!
11
Улица гетто. Две женщины, Иппе и Шоша, судачат о чем-то, стоя на углу. У Иппе на одежде нашита желтая звезда, у Шоши нет. Йосеф – на нем желтой звезды тоже нет – бредет мимо, потерянный, они его окликают, он останавливается.
Иппе. А вот и пан адвокат. Пан Кауфман, пан Кауфман! Позвольте на минутку.
Шоша. Пан Кауфман, а вы же можете, если придется, передачу жилья оформить?
Йосеф. Разумеется! И недорого.
Шоша. Ну вот, Иппе. Комнату оформишь на брата, и езжай себе с богом.
Йосеф. Куда это вы собрались, пани Шмойль?
Иппе. Говорят, немцы разрешат желающим уехать. Румковский давеча сказал.
Йосеф. Ого! Не слышал!
Шоша. Было, было. Будут целые поезда подавать к станции Радегаст. И прямо оттуда на восток. Там, говорят, большие земли освобождаются. Которые немцы у русских отвоевали. Некому работать на них. Это тут мы как сардины в банке!
Иппе. Вот я покумекала и решила – заберу дочку, мать, да и поедем.
Йосеф. Интересно. Это в газете писали или речь была? Я бы сам почитал.
Иппе. Листовку дали. Поможете комнату на брата переписать? А то подселят еще чужих! Вон, опять моравских евреев пригнали, да еще и цыган.
Йосеф. Конечно! Заходите к нам хоть сегодня вечером!
В этот момент с другого края сцены появляются Коппе и Ланге. Они обсуждают что-то, но вдруг Коппе замечает Йосефа, Иппе и Шошу – через улицу.
Коппе. Гляньте, Ланге. Не очень-то они торопятся соблюдать декрет о маркировке!
Ланге (Йосефу и женщинам). Halt! Эй, вы! А ну, шапки долой!
Иппе. Господи, напугал как. Чего он хочет?
Йосеф. Говорит, чтобы мы шапки сняли.
Женщины снимают с головы косынки, сам Йосеф тоже нехотя повинуется, стаскивая с головы шапку.
Коппе. Скажи той, у которой звезда нашита, что может идти.
Ланге и Йосеф. Ты, со звездой, свободна.
Иппе шажок за шажком уходит. Йосеф напряжен, но стоит, выжидая.
Коппе. А с этими, Ланге, вам придется разобраться.
Ланге. Яволь, герр группенфюрер. (Йосефу и Шоше.) Подойдите для проверки документов. Ну? Живей!
Йосеф и Шоша делают нерешительный шаг вперед. Ланге расстегивает кобуру и машет рукой, давая понять, что нужно подойти ближе. Йосеф и Шоша приближаются еще на несколько шагов, замирая на почтительном расстоянии.
Коппе. Объясните им, в чем суть допущенного ими нарушения, Ланге.
Ланге. Вы евреи?
Йосеф. Спрашивает, евреи ли мы. Постой!
Шоша (кивает). Истинно так, пан командир. Евреи мы.
Ланге. Почему на вас не нашито желтой звезды в соответствии с требованием декрета о маркировке лиц еврейской национальности?
Шоша. Что он говорит?
Йосеф. Спрашивает, почему мы не нашили желтые звезды.
Шоша. Ткани не хватило.
Йосеф. Ткани не хватило.
Коппе. Меня не устраивает это объяснение. В лучшем случае инфантилизм, в худшем – саботаж. Боюсь, без дисциплинарных мер нам тут никак не обойтись.
Ланге. Так точно.
Он поднимает пистолет и стреляет в Шошу. Та падает замертво. Йосеф вздрагивает, парализованный ужасом. Ланге переводит ствол на него, спускает курок, но затвор заклинивает.
Ланге. Чертов «вальтер»!
Коппе. Думаю, тут дело в итальянских патронах.
Ланге. Когда уже макаронники наконец научатся делать что-то толковое…
Ланге хватается за затвор, пытаясь высвободить застрявший патрон. Йосеф загнанно смотрит то на Ланге, то на Шошу.
Ланге. Ты! Подойди сюда. Что, забыл немецкий? Подойди сюда живо!
Ланге нашаривает ножны с офицерским кортиком, оглядывается на Коппе, тот лишь скрещивает руки, насмешливо наблюдая за этой возней. Йосеф, все еще скованный судорогой, делает неуверенный шаг назад. Ланге достает кортик, и Йосеф бросается бежать. Коппе смеется.
Коппе. Ерунда, Ланге. Зато не пришлось пачкать мундир. Попросим нашу еврейскую полицию его отыскать. У нас же сейчас по плану встреча со старейшиной, так ведь?
Ланге (убирает кортик в ножны). Так точно.
Коппе. Мне, кстати, пришли новые цифры от Гейдриха. Специальной обработке необходимо подвергнуть не менее семи тысяч евреев. Это план для Литцманнштадта. Это чтобы очертить вам фронт работ на ближайшее время, Ланге.
На сцену выходит Румковский, с ним – полицай Мордке, который тут будет выполнять функцию переводчика. Подходит к Коппе, кланяясь, снимает и мнет в руках шляпу. Запыхавшийся Ланге делает шаг к нему.
Ланге. Вы знаете, старейшина, какой бардак царит в вашем гетто?
Румковский и Мордке. О чем идет речь, пан начальник?
Ланге и Мордке. Ваши люди отказываются носить маркировку. Это саботаж!
Румковский и Мордке. Никак нет, пан начальник, я лично слежу за тем, чтобы…
Ланге и Мордке. Ты спорить со мной будешь, мразь?!
Ланге делает большой шаг к Румковскому и ударом в челюсть сбивает его с ног. Пинает упавшего Румковского ногой раз, другой. Тот закрывает лицо.
Коппе. Ну будет, будет, Ланге. Не переусердствуйте, нам еще надо кое-что обсудить.
Ланге (Румковскому). Вставай, мразь! Подъем!
Полицай Мордке помогает подняться Румковскому.
Коппе. Итак, Румковский, о ваших недоработках мы вам сообщили. Теперь перейдем к вашим успехам. Вам же есть чем похвастаться, надеюсь?
Ланге. К группенфюреру Коппе обращаться – герр группенфюрер СС!
Румковский поджимается, Коппе нетерпеливо машет перчаткой: быстрей.
Румковский. Да, пан группенфюрер СС. Нам в краткие сроки удалось наладить производство важных товаров для немецкой армии и тыла. На четырех квадратных километрах гетто у нас действуют сто пятьдесят мастерских, в которых задействованы более ста тысяч работников, почти все взрослое население. Мы производим форму для вермахта и флота, от шинелей и сапог до пуговиц и кокард, мебель и даже кукол для немецких детей! Для эффективного управления я создал статистическое бюро, которое ведет все подсчеты.
