Спасибо! Со своей стороны обязуюсь сделать все, чтобы отыскать и вернуть Вам картины в целости и сохранности. И, более того… я, на свой страх и риск, еще даже не заручившись Вашим согласием, все-таки уже начал поиск Ваших шедевров. Вынужден признаться, что дело это не из легких… Но, Вы знаете, со мною много раз происходило так. Допустим, я что-то задумал, однако тут же из ничего возникает миллион обстоятельств против задуманного. Не знаю, у кого как, наверное, любой другой на моем месте тут же опустил бы руки, а лично меня такие препятствия только подстегивают. В этот момент появляется то, что называется спортивной злостью. Мне вообще в жизни все давалось очень тяжело, я всего добиваюсь с превеликим трудом, но тем ценнее каждая из моих побед… А еще я верю в «его величество Случай». Знаете, какое определение я даю Случайности? — «Случайность — это неосознанная или, точнее, неосознаваемая закономерность, то есть та закономерность Гармонии, которую человек не в состоянии осмыслить, проанализировать и объяснить.» И я воспринимаю «его величество Случай» отнюдь не как элемент слепого незаслуженного везения, а как случай, который является заслуженной наградой за бессонные ночи, за усидчивость, за то, что смог победить в себе Дракона.
ДОУ: Дракона? Какого дракона? Ну-ка, ну-ка расскажите, не интригуйте старика!
РОУЗ (смеется): Ну, что Вы, что Вы!.. Какой из меня интриган!?.. Просто один очень умный человек сказал мне как-то:
«Степ! Если ты хочешь чего-то достичь в своей жизни, если хочешь сам руководить своей судьбой, тогда знай, что тебе надо победить Дракона, который живет в каждом из нас. И Дракон этот о трех головах. И головы эти — Лень, Трусость и Невежество! И если ты позволишь проснуться хотя бы одной из этих голов, тут же просыпаются и остальные. А они, эти головы, очень прожорливы!..»
Поэтому, когда происходит в моей жизни его величество Случай, я отмечаю про себя, что в очередной раз победил этого коварного и прожорливого Дракона… Вы, господин Доу, наверное, уже обратили внимание, что я из породы победителей!
ДОУ: Да, это трудно не заметить. Но, если честно, лично мне очень нравится в Вас это качество. Оно подчеркивает Ваши, Степ, самодостаточность и яркую индивидуальность.
РОУЗ (весело заразительно смеется): Господи, сегодня не день, а какой-то чудесный сон! Праздник души! Вы наговорили мне уже столько комплиментов, что я начинаю сомневаться — а сумею ли я отработать эти щедрые авансы?
ДОУ: Сумеете, сумеете! Не прибедняйтесь!.. Знаете, Степ, я никогда не писал так называемых комплиментарных картин. То, чем я занимаюсь — это искусство и оно должно оставаться честным, то есть нагим, беспристрастным! …Но это искусство!.. А в повседневной, будничной жизни я давно уже обратил внимание, что люди почему-то очень неохотно говорят друг другу комплименты. Мы скупы на элементарную похвалу, а ведь чужая похвала — если она, конечно, заслуженная! — помогает человеку осознавать свою значимость, свою нужность. Похвала окрыляет бескрылых, поднимает упавших, воскресает умерших… И еще я заметил с какой бездумностью люди говорят друг другу гадости. Но ведь если один человек говорит о другом плохо, то в первую очередь он унижает не того — другого, а самого себя! Неужели это не понятно?..
РОУЗ: …Господин Доу, я рискую навлечь на себя Ваш гнев, поэтому заранее прошу простить меня за дерзость, но… ведь Вы тоже в этом отношении не безгрешны. Смею предположить, что Вы наверняка ругаете новую власть и генерала Пеликана лично, хотя совершенно не знакомы с ним, как с человеком. Ведь так, признайтесь?.. А между тем, Вам, конкретно Вам, генерал Пеликан не сделал абсолютно ничего дурного. Да, для большинства энляндцев наступили тяжелые времена, но мы — новая власть — знаем, что надо делать, когда и как! И мы уже сегодня, сейчас делаем все для того, чтобы эти времена прошли как можно быстрее.
Помните, что говорили во всем мире, когда в Чили к власти пришел Аугусто Пиночет?.. — «Варвар!.. Палач!..» и тому подобное. Но уже через несколько лет весь мир с удивлением стал следить за процветанием чилийцев. Заговорили даже о новой экономической модели, о неком чилийском чуде и совсем забыли об убитом президенте Сальвадоре Альенде, о казненном певце Викторе Хара… Об этих жертвах и о многих других давно уже все забыли! А вот генерал Пиночет свое имя обессмертил, потому что он дал простым рядовым чилийским обывателям то, чего никак не мог дать кремлевский прихвостень Альенде… Потом, когда Пиночет на старости лет добровольно — заметьте! — передал власть в другие более сильные руки, тут же нашлись смельчаки требующие расправы над бывшим диктатором… Ох, как любят шакалы всех мастей тявкать на мертвых или умирающих львов: остров святой Елены для Наполеона, Нюрнбергский процесс, в России — развенчание культа личности Сталина, в Китае — культа Мао, суд над стариком Пиночетом…
ДОУ: Вы, Степ, очень интересный собеседник, но вместе с тем весьма опасный полемист — Вы преподносите ситуацию именно так, как это выгодно Вам… Со своей стороны замечу, что история, как наука, очень своенравная барышня! Она никому и никогда не прощала вольного обращения с фактами. Ее невозможно придумать, но додумать очень, очень возможно!.. Ну, а что касается лично меня, то… да, я ругаю нынешнюю власть и генерала Пеликана не жалую. Однако спросите меня: почему я это делаю?.. Да потому что нельзя решать за людей — как им, людям, надо жить! А дуче Пеликан решил! Решил за меня, за Молли, за всех нас! Он один знает, оказывается, что нам нужно!.. Вы, Степ, то есть — лично Вы — мне очень симпатичны. Хотя я прекрасно понимаю, что наша откровенная приватная беседа… хм… вполне может закончиться для меня более чем плачевно…
РОУЗ: Господин Доу!.. Я… я оскорблен! Неужели Вы правда такого плохого обо мне мнения? Неужели… неужели я похож на подлеца?
ДОУ: Простите!.. Ради Бога, простите старика! Я не хотел Вас обидеть. Еще раз великодушно простите! Но… не знаю даже, как начать… Ну, в общем, совсем недавно Молли услышала на рынке страшный рассказ о зверствах, которые устраиваются над жертвами пеликанского режима. Говорят, что один из офицеров, приближенных к генералу, собственноручно и с наслаждением пытает несчастных. При этом жертву заводят в небольшую комнату, окрашенную белой краской, и сам офицер тоже одевается во все белое. Кровь льется рекою, а изверг блаженствует! Но еще страшнее то, что через огромные окна за этой экзекуцией вынуждены наблюдать другие заключенные, которые тоже обречены, потому
