на тебя набросилась. И чуть не утопила!
– Да ведь я схватил ее за руку.
– И это ее оправдывает?
– С ее точки зрения – да.
– Знаешь что? Она идеально тебе подходит.
– Ты действительно так считаешь?
– Да. Потому что ты такой же сумасшедший, как она! – Толстяк встал. – Пошли помоем миски и закончим устанавливать палатку.
Той ночью, лежа рядом с храпевшим Донмином, Гончжу улыбался темноте. Он наконец понял, чтó его друг увидел в девушке с заячьей губой, ибо то же самое он увидел в Чунчже.
27
2001 год
Завершив молитвы тремя земными поклонами, доктор Мун и Донмин стали рассыпать рис, разбрасывая вокруг себя большие горсти зерна. Затем широкими серебристыми дугами разбрызгали спиртное по всем четырем сторонам света. Собрав миски, пустые бутылки и оставшуюся еду обратно в пластиковый пакет, один апельсин и яблоко они оставили на камне. Доктор Мун, последовав примеру Донмина, на прощание низко поклонился и сложил ладони в знак благодарности.
Когда мужчины спускались по ущелью, Донмин, буркнув что-то в адрес безответственных туристов, остановился, чтобы подобрать мусор.
– Может, поднимемся немного в гору? Не слишком далеко, только чтобы полюбоваться видом, – нерешительно, поскольку его тучный друг мог отвергнуть эту идею, предложил доктор Мун.
– Знаешь, – Донмин ударил себя в грудь, – я чувствую, что здорово подзарядился энергией от этого места, и, пожалуй, отважусь на подобное безумие. Но мы пойдем медленно, ладно?
Кивнув в ответ, доктор Мун поинтересовался:
– Ты сможешь идти в этой обуви?
Донмин потопал обутыми в кроссовки ногами.
– Разумеется. Я могу ходить в чем угодно. Этот вопрос должен был задать тебе я. Ты сможешь идти в этой обуви?
В ответ доктор Мун потопал своими ортопедическими ботинками.
– Это первая удобная пара обуви, которую я ношу в Корее. Давай проверим, в какой форме мои ноги, хорошо?
Пока два старых друга поднимались по тропе, мимо них в обоих направлениях струился непрерывный поток туристов. Кое-кто был в обычной повседневной одежде, но большинство облачились в походные ботинки, альпинистские жилеты и спортивные шапочки. Эти люди, выглядевшие как профессиональные восходители, ритмично переставляли треккинговые палки, побуждая доктора Муна и Донмина увеличить скорость.
– Кажется, мы пренебрегли памяткой о требованиях к одежде, – усмехнулся Донмин, когда мимо них проследовала очередная пара в одинаковом, подобранном по цвету туристском снаряжении.
– Помнишь молодого парня, который недавно прошел мимо? С огромным рюкзаком и болтавшимся на нем плюшевым мишкой. Как думаешь, куда он направлялся? – Доктор Мун жалел, что не остановил парня, чтобы спросить об этом.
– На вершине есть озеро. Люди останавливаются там на ночлег, хотя по правилам это запрещено. – Выуженным из кармана носовым платком Донмин вытер с лица испарину. Потом сложил платок свежей стороной вверх и протянул его другу. – Это место считается священным. Правда, мама говорила, что всé горные вершины священны.
Пока доктор Мун промокал нос и лоб, он заметил большую птицу, кружившую над глубокой долиной, пролегавшей вдоль тропы. Птица парила над Пятьюстами генералами – скалистыми утесами, которые взирали на море со своих продуваемых всеми ветрами постов.
– Потрясающий пейзаж, правда? – Донмин посторонился, чтобы пропустить группу целеустремленно шагавших туристов. – Но на этой тропе так же многолюдно, как в любимом торговом центре Юнчжи во время распродажи.
Доктор Мун указал вдаль:
– Там смотровая площадка. Давай передохнем, когда доберемся туда.
– С тобой и в Америке такое случалось? – спросил Донмин с набитым ртом, запихнув в него половину кимпаба.
Они вдвоем дождались, пока большая группа молодых, общительных туристов закончит пикник, чтобы занять их места. Уходя, туристы предложили двум старикам оставшиеся у них роллы, обернутые в водоросли, и те с благодарностью приняли их.
– О чем ты? – спросил доктор Мун, смакуя кимпаб, который, к его удивлению, оказался исключительно вкусным.
– Тебя вечно чем-нибудь угощают. Тогда это тоже постоянно случалось.
– Не припоминаю ничего подобного.
– Как же не припоминаешь? На раздаче в столовой девушки всегда подсовывали тебе что-нибудь в придачу. Когда накладывали пшенную кашу, ты единственный получал полный черпак с горкой. И для тебя всегда оставляли самый большой кусок рыбы.
– Разве? Я не замечал.
– Ну и ну. Тебя, должно быть, и впрямь отвлекала Чунчжа.
Доктор Мун задумался.
– Полагаю, ты был точно так же одержим Юнчжей, – произнес он наконец.
– Нет, еще сильнее, – рассмеялся Донмин. Дыша полной грудью, он обводил взглядом сверкающий океан. – Нас отвлекали гормоны, и мы, по-видимому, не оценили, насколько красив был тогда Чеджудо без автомагистралей и больших отелей. Гораздо красивее, чем сейчас.
Его перебил чей-то низкий голос:
– Совершенно согласен с вами. Раньше Чеджудо был куда красивее.
На тропе стоял иссохший старик в мешковатых серых штанах и бесформенной серой куртке. Голова его под широкополой соломенной шляпой была гладко выбрита. Это был монах, с лица которого, кажется, никогда не сходила улыбка. Он указал на смотровую площадку:
– Можно мне присоединиться к вам?
Донмин встал и, поклонившись, освободил для монаха место. Тот снял рюкзак и устроился рядом с ними.
– Я всегда непременно останавливаюсь здесь, ибо это одно из немногих оставшихся на Чеджудо мест, где вид не слишком изменился с прежней поры. Если вы заслоните вон те здания ладонями, то как будто отмотаете время на пятьдесят лет назад.
Все трое мужчин подняли руки, чтобы скадрировать вид.
– Так гораздо лучше, – вздохнул Донмин.
Доктор Мун опустил руки и обратился к монаху:
– Пятьдесят лет назад вы жили на Чеджудо?
Монах с улыбкой кивнул:
– Я жил на Чеджудо всю жизнь, большей частью здесь, на этой горе. Родился тут и никогда не уезжал, даже чтобы посетить Сеул. И умру тоже здесь.
Донмин посчитал на пальцах и воззрился на своего друга:
– Мы тоже были здесь пятьдесят лет назад?
– В октябре исполнится ровно пятьдесят три года, – ответил доктор Мун. И добавил: – Но если считать по лунному календарю, получится другой срок.
Монах кивнул.
– С луной время течет иначе. – Он поскреб затылок. – Судя по акценту, вы оба, видимо, не с Чеджудо. Если вы тогда находились здесь, надо полагать, что попали сюда солдатами.
Донмин покосился на доктора Муна и только потом ответил:
– Что вы скажете, если мы и впрямь были солдатами? Вернее, новобранцами…
Следующий вопрос монаха поразил обоих друзей.
– Вероятно, вы приехали, чтобы помолиться о прощении? – спросил он.
Мужчины промолчали, и в наступившей неловкой тишине монах с улыбкой прооизнес:
– Приношу свои извинения. Я не имел в виду, что вы совершали какие-то неблаговидные поступки.
Слова застряли у доктора Муна в горле перед тем, как вырваться наружу:
– Войска националистов творили ужасные вещи. Мы были здесь. И видели, чтó
