собирался снова погрузиться под воду, но в этот момент девушка вынырнула из моря рядом с ним, издав свистящий выдох.
– Зачем ты полез в воду, солдат? – Последнее слово она как будто выплюнула.
Гончжу уставился на нее. На коже ныряльщицы блестели капли, благодаря чему она вся искрилась, точно неземное создание. Заикаясь под сердитым взглядом ее прекрасных глаз, он ответил:
– Ты н‑н‑не издавала никаких з‑з‑звуков и п‑просто к‑качалась на в‑воде.
Чунчжа не желала признавать, что лишилась чувств, как только вынырнула, и чуть не утонула.
– Националистский солдат, спасающий хэнё? – Она сплюнула в воду.
– Ты Го Чунчжа?
– Да, я Го Чунчжа. – Девушка вскинула голову и сделала глубокий вдох, собираясь нырнуть.
Гончжу успел схватить ее прежде, чем она скрылась под водой. Он держал ее за запястье, а она возмущенно отплевывалась.
– Го Чунчжа, нас послали за тобой. Ты должна сейчас же идти с нами.
Юноша с девушкой начали бороться в воде, но тут подоспели другие женщины и спасли его от молотящих кулаков и острых ногтей Чунчжи.
Женщины, которые прибежали на шум, стояли на берегу, качая головами, пока Чунчжа сопротивлялась тем ныряльщицам, которые пытались вытащить ее на берег. Она упрямо держалась на мелководье, выкрикивая ругательства, которые заставляли Гончжу краснеть. Он понятия не имел, что женщина может знать такие слова и что в ней может таиться столько ярости.
– Что ты с ней сделал? – спросил Донмин, изучая расцарапанное лицо Гончжу.
– Я схватил ее за руку, чтобы она снова не нырнула. А когда сказал ей, что она должна пойти с нами, она набросилась на меня.
Донмин хмыкнул:
– Сумасшедшая девка. Выглядело так, будто она пыталась тебя утопить.
– Если бы не появились другие хэнё, думаю, ей бы это удалось.
– Не понимаю, что на нее нашло. – Староста взглянула на расцарапанное лицо Гончжу. – Я искренне сожалею о причиненном вам беспокойстве.
Гончжу был смущен тем, что устроил такую заварушку.
– Это я виноват, госпожа. Не надо было хватать ее за руку. В конце концов, я здесь чужак.
Староста покачала головой:
– Если она собиралась снова нырнуть, что еще тебе оставалось? Нет, это она виновата. И я тоже, оттого что послала вас за ней. Прошу прощения.
В разговор вклинились крики Чунчжи, и староста отослала молодых солдат прочь.
– Похоже, она не собирается выходить, пока вы здесь стоите. Если вы, ребята, вернетесь в лагерь, нам будет легче ее утихомирить.
Приближалось время ужина, и солдаты начали возвращаться в лагерь; некоторые несли лопаты или топоры, другие толкали тачки. Кое у кого руки были обмотаны окровавленными бинтами, и все без исключения выглядели измученными. Когда они проходили мимо Гончжу и Донмина, которые устанавливали свою палатку, два-три человека буркнули, что некоторым везет больше остальных. Пока Гончжу и Донмин гнали в деревню медленно бредущую корову, другие солдаты последние два дня были заняты изнурительным трудом: таскали камни и копали землю.
Несмотря на усталость, молодые солдаты готовились к ужину с явным оживлением, умывали лица и вычесывали из волос пыль.
– Пожалуй, мне тоже нужно перед едой умыть лицо и руки, – засуетился вспотевший Донмин. – Ты пойдешь?
Гончжу помотал головой со словами:
– Я уже искупался в океане, помнишь? Закончу устанавливать этот угол и встречусь с тобой в очереди на раздачу.
Молодая женщина, стоявшая рядом с Чунчжой, ткнула ее в бок:
– Вон тот, на кого ты набросилась. За толстым коротышкой.
Другие девушки стали ахать и шлепать Чунчжу по руке.
– Ой! Только посмотри, как расцарапала его хорошенькую мордашку!
– Что ты натворила?!
– Надеюсь, у него не останется шрамов!
– Опустите глаза, девочки. – Деревенская староста, ведавшая раздачей еды в солдатской столовой, тщательно осмотрела каждую ложку и половник. – Помните: накладывать не слишком много, но и не слишком мало. Один черпак пшенной каши либо батата, только не того и другого сразу. И никаких добавок, как бы они ни клянчили. Уяснили? Это распоряжение лейтенанта.
Когда солдаты проходили через раздачу со своими жестяными мисками, вслед им неслись перешептывания и смешки. Парни посмелее вступали с молодыми женщинами в разговор, остальные вели себя сдержаннее. Донмин видел, как один солдат подал миску, чтобы ему положили каши, и вместе с ней – маленький кусочек коры. Девушка, которая взяла и то и другое, покосилась на находившуюся рядом старосту, чтобы убедиться, что та не смотрит, прежде чем спрятала тайное послание в рукав.
Донмин прошептал Гончжу:
– Надо полагать, наши товарищи последние пару дней за ужином флиртовали. И каждый парень положил на кого-нибудь глаз.
Гончжу зарделся. Девушка, которая чуть его не утопила, стояла у бака с бататом, и на ее лице было то же презрительное выражение, которое он видел в воде. Она уставилась в бак и поднимала взгляд только для того, чтобы положить батат в очередную протянутую миску. Любые старания завязать с ней беседу она игнорировала.
– Пшено? – Хорошенькая толстушка, которая накладывала пшенную кашу, попыталась поймать взгляд Гончжу.
Донмин ответил за друга:
– Да, ему пшено, пожалуйста.
– Вообще-то я хочу батат. – Гончжу накрыл свою миску ладонью.
– Он сам не знает, что говорит. – Донмин попытался убрать руку Гончжу с миски. – Мы уже два дня ничего не ели, кроме батата. Он хочет кашу.
– Я очень люблю батат. – Рука Гончжу не сдвинулась с места.
– Ты спятил! – Толстяк, прищурившись, осмотрел линию раздачи. Заметив Чунчжу, стоящую у бака с бататом, он повторил свою мысль: – Да, совсем рехнулся.
Донмин качал головой, наблюдая за тем, как безмолвствующий Гончжу давится бататом и украдкой поглядывает на Чунчжу. Девушка не подняла глаз, когда накладывала ему батат, но особенно громко звякнула черпаком о миску.
Донмин бросил другу вилку.
– Перестань есть руками, пользуйся вилкой, как другие парни. – Он помахал рукой перед лицом Гончжу. – И перестань ты пялиться на эту девицу, дурень несчастный!
– Я на нее не пялюсь. Я смотрю на батат, чтобы узнать, сколько его осталось. – И Гончжу оттолкнул руку Донмина.
– Добавки не полагается, помнишь? И вообще, тебе меня не провести. Мне отлично известно, что происходит, – вздохнул толстяк, выскребая свою опустевшую миску.
– Да-а? И что происходит?
– Ты в нее втюрился.
– Ничего я не втюрился.
– Да, втюрился. Уж я‑то знаю, сам недавно влюбился.
– Я не влюбился. Просто заинтересовался.
– Ну, ты не единственный, кто «просто заинтересовался».
Двое сослуживцев пытались разговорить Чунчжу. Хотя девушка не обращала на них внимания, Гончжу почувствовал, как его лицо заливает краска ревности.
– Она красотка, с этим не поспоришь. Но совершенно чокнутая. – Толстяк попробовал поковырять в зубах кончиком вилки.
– Почему ты продолжаешь это твердить?
– Потому что я видел, как она
