— Не вижу оснований, с чего бы вам убивать Джорджа Бартона.Мне кажется, я знаю, кто убил его, а также и Розмари Бартон.
— Кто же это?
Рейс неторопливо, будто подбирая слова, проговорил:
— Забавно, все подозрения у нас падают на женщин. Я тожеподозреваю женщину. — Он помолчал и негромко произнес:
— Я считаю, что преступницей является Ирис Марло.
Антони с грохотом отодвинул стул. Его лицо мгновенно сталотемно-малиновым, а затем он с усилием овладел собой. Он заговорил с наиграннойигривостью и по-обычному насмешливо, но голос его дрожал.
— Ради бога, давайте обсудим подобную возможность, — сказалон. — Почему Ирис Марло? И если это так, с чего бы ей, скажите мне, по еесобственному признанию, выкидывать пакет из-под цианида под стол?
— Потому что, — сказал Рейс, — ей было известно, что Руфь Лессингвсе видела.
Антони тщательно, склонив голову набок, обдумывал ответ.Наконец кивнул.
— Принято, — сказал он. — Продолжим. Почему вы в первуюголову подозреваете ее?
— Мотивы, — ответил Рейс. — Розмари было оставлено огромноесостояние, а про Ирис позабыли. Мы знаем, она считала себя обделенной и долгиегоды пыталась подавить жившую в ее сердце обиду. Она знала, если Розмари умретбездетной, деньги целиком достанутся ей. При этом Розмари была угнетена,несчастна, подавлена в результате инфлюэнцы, при таком настроении заключение осамоубийстве могло быть принято не задумываясь.
— Что ж, все правильно, превращайте девушку в чудовище! —сказал Антони.
— Не в чудовище, — ответил Рейс. — Существует еще инаяпричина, по которой я подозреваю ее, — причина довольно отдаленная, как можетвам показаться. Я говорю о Викторе Дрейке.
— Викторе Дрейке? — удивился Антони.
— Дурная кровь. Видите ли, мне не было нужды выслушиватьболтовню Люциллы. Мне все известно о семействе Марло. Виктор Дрейк — не столькослаб, сколько злобен. Его мать — слабоумное ничтожество. Гектор Марло —безвольный и злобный пьяница. Розмари эмоционально неустойчива. Вся семья —воплощение слабостей, пороков, шатаний. Налицо предрасположение к преступлению.
Антони закурил. Руки его дрожали.
— Значит, вы не верите, что на скверной почве может вырастиздоровый цветок?
— Разумеется, может. Но я не уверен, что таким здоровымцветком является Ирис Марло.
— Мои доводы не имеют значения, — не спеша проговорилАнтони, — поскольку я в нее влюблен. Джордж показал ей эти злосчастные письма,она пугается и убивает его? Так это выглядит?
— Да. В этом случае главное значение приобретает испуг.
— И как ей удается подложить эту дрянь Джорджу в шампанское?
— Этого, признаюсь, я не знаю.
— Спасибо, что хоть этого вы не знаете. — Антони начал взади вперед раскачивать свой стул. Его глаза наполнились угрозой и злостью. — Увас крепкие нервы, коль скоро вы все это мне высказали.
Рейс спокойно ответил:
— Я знаю. Но полагаю, это необходимо сказать. Кемп молча, синтересом за ними наблюдал. При этом он машинально помешивал свой чай.
— Прекрасно, — Антони выпрямился. — Пора действовать. Чтотолку сидеть за столом, пить тошнотворную жидкость и с умным видом заниматьсяпустопорожним теоретизированием. Загадка должна быть решена. Мы должныразрешить все трудности и выяснить истину. Я возьму это на себя — и я своегодобьюсь. Я все переворошу, и когда мы узнаем истину, мы поразимся простотерешения. Я еще раз сформулировал проблему. Кто знал об убийстве Розмари? Ктонаписал об этом Джорджу? Почему ему написали? А теперь поговорим о самихубийствах. Первое уже потускнело. Оно случилось давно, и мы в точности незнаем, что тогда произошло. Но второе убийство случилось у меня на глазах. Яего видел. Следовательно, я должен знать, как все было. Легче всего насыпатьцианид Джорджу в бокал было во время кабаре, но его не насыпали, ведь он выпилиз своего бокала сразу же по окончании концерта. Я сам видел, как он выпил.После этого никто ничего к нему в бокал не клал. Никто не дотрагивался до егобокала, совершенно никто, и когда он снова выпил, там было полно цианида. Он немог быть отравлен — но его отравили! В его бокале оказался цианид — но никто немог его туда положить! Мы приблизились к истине?
— Нет, — сказал главный инспектор Кемп.
— Да, — продолжал Антони. — Мы попали в царство волшебныхмистификаций. Или деятельность духов. Сейчас я набросаю вам свою теориюпривидений. Пока мы танцуем, дух Розмари витает над бокалом у Джорджа и бросаеттуда цианид в совершенно материализованном виде — духи умеют извлекать цианидиз эктоплазмы. Джордж возвращается, пьет за ее память и… О, господиблагословенный!
Двое мужчин с изумлением взирали на него. Он обхватил рукамиголову. Раскачивался из стороны в сторону, находясь в состоянии явногодушевного потрясения. При этом он бормотал:
— Это… это… сумочка… официант.
— Официант? — встревожился Кемп. Антони покачал головой.
— Нет, нет. Не то, что вы думаете. Мне как-то пришла вголову мысль, что интересы следствия требовали официанта, который раньше не былофициантом. Вместо этого нас обслуживал официант, который всегда былофициантом… и маленький официант, из династии потомственных официантов…официант нежный, как ангелочек… официант вне подозрений. И он продолжаетоставаться вне подозрений — но он сыграл свою роль! О господи, да, он сыгралсвою роль.
Антони пристально на них посмотрел.
— Не понимаете? Официант мог бы отравить шампанское, ноофициант этого не сделал. Никто не притрагивался к бокалу Джорджа, но Джорджаотравили. А — это А. Б — это Б. Бокал Джорджа! Джордж! Две разные вещи. Иденьги — кучи, кучи денег! И кто знает — может быть, вместе с ними и любовь? Неглядите на меня, как на безумного. Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Отбросив назад стул, он вскочил и схватил Кемпа за руку.
— Пойдемте со мной.
Кемп с сожалением взглянул на недопитый чай.
— Следует расплатиться, — пробормотал он.
— Нет, нет, мы сейчас вернемся. Пойдемте. Я должен вам тамкое-что показать. Пойдемте, Рейс.
Сдвинув в сторону стол, он увлек их за собой в вестибюль.
— Видите там телефонную будку?
— Да.
Антони порылся в карманах.
— Черт у меня нету двух пенсов. Не беда. Я передумалзвонить. Вернемся.
