острой осоки.
Меум и Тысячелист бросили якорь, который с громким плеском плюхнулся в воду, и перепуганные гольяны бросились врассыпную. Повсюду рос тростник и кустарники; как хорошо было вновь дышать запахами земли и знать, что опасность голодной смерти миновала! Кусты были усыпаны ягодами; теперь они опять смогут рыбачить, как только они найдут немного конского волоса (Причудь кишела мелкой рыбёшкой – гномы видели, как эта мелюзга рвалась вверх по течению). Они вернулись в край изобилия, а все беды, казалось, остались позади.
Убедившись, что корабль надёжно стоит на якоре и хорошо укрыт от любопытных глаз, гномы спустились в кают-компанию и улеглись на койки. Измученные и обессиленные (волнующие события прошедшего вечера и ночи измотали их), все трое проспали в своём убежище под прикрытием зарослей тростника весь день до захода солнца.
Глава 16
Хеллоуин
Вы когда-нибудь лежали под открытым небом у походного костра осенней ночью, в лесной глуши, вдали от дома? Незабываемое ощущение!
Сейчас три гнома сидят вокруг своего маленького костерка, наблюдая за тем, как танцующие искорки поднимаются над огнём и исчезают среди деревьев. Помните ли вы, как свет костра освещает листву над головой, отчего она кажется такой загадочной и прекрасной, словно это какие-то театральные декорации; знакомо ли вам то щемящее чувство, которое испытываешь, глядя на иссиня-чёрный мир за пределами круга света и уюта, очерченного огнём костра? Темнота, полная загадок и приключений, сгущается, подкрадывается со всех сторон, манит и зовёт.
Именно такие чувства испытывали гномы этой ночью, и это была ночь Хеллоуина! Рядом о чём-то шептала Причудь, беседуя сама с собой; один из её перекатов звонким голоском что-то говорил другому, другой спорил с ним, ручей едва слышно посмеивался и похихикивал на все лады, совсем не заботясь о том, слышит ли его кто-нибудь кроме шумящих деревьев или травы; вся эта зелень выглядела ярко-изумрудной в свете костра.
В полутора метрах виднелись очертания «Джини Динс»; отблески пламени высвечивали название корабля и играли на стёклах иллюминаторов. Судно выглядело очень нарядно: тёмно-синие борта с ярко-красной полосой, сливочно-белые надстройки, медные детали, поблёскивавшие в свете костра! Ах, какой корабль!
Гномы бросили якорь именно здесь по одной простой причине: этой ночью они не смогли пройти на судне дальше. Чуть выше по течению русло ручья было завалено ветками, старыми листьями и прочим мусором, которые принесли сюда вóды Причуди, и вся эта масса преграждала кораблю путь. Подобные заторы стали встречаться гномам всё чаще и чаще, поэтому им то и дело приходилось расчищать для корабля путь. Но гномы не жалели о вынужденной остановке: уж очень хорошим было место для лагеря, и во всей округе на много миль отсюда не было никакого жилья. Наутро придётся потрудиться, чтобы разобрать завал, и корабль сможет идти дальше.
Вьюнок жарил на углях восемь жирных гольянов, а Тысячелист сидел на перевёрнутой вверх дном бочке (из трюма), очищая каштаны от волосатой кожуры, чтобы их можно было обжарить. Каждый раз, когда Вьюнок переворачивал гольянов на сковородке, в воздухе повисал аппетитный запах жареной рыбы, а лицо гнома окрашивалось в красный цвет в свете пламени.
Прошёл целый месяц с тех пор, как мы в последний раз видели гномов устраивавшимися на ночлег в зарослях тростника, а сегодня уже был канун Дня всех святых, самая великая ночь в гномьем календаре! В старые добрые времена люди в эту ночь оставались дома, опасаясь привидений и маленького народца. Они сидели возле очага и рассказывали страшные истории о разной нечисти. Малейший шорох бросал их в дрожь, и тогда от страха у них начинали стучать зубы. Люди выдумывали глупые россказни о мертвецах, поднимающихся из могил и в саванах расхаживающих по кладбищам. Всё это полная ерунда. Но нужно сказать, что в Хеллоуин увидеть маленький народец легче, чем в любое другое время года, и именно поэтому в этот день люди сидят дома.
* * *
Весь последний месяц путешествие вверх по ручью проходило без особых происшествий, что могло даже показаться странным. Лишь однажды в опасной близости от «Джини Динс» и её дрожащей от страха команды прошёл мальчик, охотившийся на крыс на берегах ручья, но корабль был так искусно спрятан под берегом, а большинство мальчишек такие ненаблюдательные, что этот юный охотник ничего не заметил и прошагал мимо, насвистывая какую-то песенку, швыряя камешки в воду и совсем не подозревая, что упустил возможность сделать самую замечательную находку в своей жизни!
– Вот, держите, – произнёс, наконец, Вьюнок, доставая из сковородки обжигающе горячие рыбки кончиком охотничьего ножа и бросая их в протянутые ему тарелки. – Хороший жирный гольян, в меру прожаренный. Завтра готовить будешь ты, Тысячелист, и если ты приготовишь рыбу не хуже этой, мне не на что будет жаловаться. В последний раз рыбка-то у тебя подгорела. Скорее, Меум, ты сможешь закончить карту потом, рыба стынет.
Меум, наносивший последние достопримечательности на карту их путешествия, послушно надел жилет и уселся на свою бочку. Он дал имена всем их стоянкам; это место он назовёт Запрудой мёртвых деревьев.
Гномы ели молча, аккуратно откусывая кусочки филе со спинок рыбёшек. Когда с гольяном было покончено, каждому досталось по одному крупному речному раку, обжаренному в рыбьем жире, а на десерт – тушёное дикое яблочко, подслащённое мятными конфетками.
К тому времени, когда всё это было съедено, животы гномов стали тугими как барабаны. Меум и Тысячелист помогли Вьюнку вымыть посуду, аккуратно сложили её в шкафчик в кают-компании, а потом Меум и Вьюнок закурили трубки. Тысячелист не курил, потому что остальные считали его слишком молодым (он родился задолго до того, как Юлий Цезарь высадился в Британии, но для гнома это страшно малый срок).
– Ох, так-то лучше, – пробормотал Вьюнок, ослабляя пояс и поудобнее устраиваясь перед потухающими угольками. – Ничто не сравнится с добрым ужином после долгого дня, и нет ничего лучше, чем сидеть у доброго огня! Не хватает лишь глотка моего бузинного вина 1905 года. Впрочем, оно может подождать нашего возвращения в Дубовую заводь. Непривычно праздновать Хеллоуин без моего вина.
Некоторое время все молчали; ночь была слишком хороша для разговоров, и пригревшихся у огня гномов стало клонить ко сну. Тысячелист и Вьюнок пододвинулись поближе к угольям – спинами они ощущали леденящий холод ночи. Журчание Причуди убаюкивало их, и Тысячелист начал клевать носом.
– Слышите? – Вьюнок внезапно выпрямился.
Он задрал голову вверх и слегка приоткрыл рот, вглядываясь в небо. Меум и Тысячелист тут же проснулись и прислушались; в их глазах
