ни спать, ни шить от волнения. Оставалось отделать карманы зеленого суконного халата. Но ей не хотелось этим заниматься. Обычно она работала допоздна, затем тушила свет и засыпала. Сейчас же, боясь темноты, даже свет не погасила.
Она впервые видела военных. Они еще с вечера что-то поискали в доме Акнур и тут же ушли. Но ей казалось, что они снова вернутся. К рассвету Акнур немного забылась. Рано утром убрала в комнате, попила чаю и хотела было уйти из дому. Но ее окликнула соседка.
Акнур тихо подошла к ней и зашептала:
— Вчера вечером к нам в гости приехал знакомый Моллы Таймаз-котур. Не успел он попить чаю, как пришли пограничники. Обыскали дом. Спрашивали про Моллу. Я сказала, что Молла уже два года не показывается. Гость испугался и убежал. С ними была и одна женщина. Назвалась председателем сельсовета. Мне велела сегодня утром придти к ней.
— Это Набат тебя звала. И ты сейчас пойдешь к ней?
— Звала же она меня.
— А халат готов?
— Сегодня закончу.
— Хорошо, сходи к ней. Потом скорее заканчивай работу. Муж пообещал еще достать сукна. Акнур-джан, ни о чем не тревожься, лишь работай, старайся, и мы с тобой не пропадем.
Акнур вошла в дом, где работала Набат. За столом над бумагами сидел молодой парень. Он перестал писать и ответил на приветствие.
— Проходите, сестра, и садитесь вон на тот стул.
— Меня вызвала Набат, — почти шепотом сказала Акнур. — Она здесь?
— Здесь, сестра. Но сейчас у нее люди. Подождите, пока они уйдут.
— Хорошо.
Акнур села. Парень снова принялся писать.
— Вы, сестра, откуда? — не отрываясь от работы, спросил он.
— Здешняя.
Парень внимательно посмотрел на Акнур.
— Сестра, не надо меня обманывать. Я три года работаю секретарем сельсовета и ни разу не встречал вас в этом селе.
Открылась дверь кабинета председателя. Оттуда вышли две женщины и мальчик. Потом еще плечистый симпатичный мужчина. Он пристально посмотрел на Акнур. Она опустила глаза. Из двери выглянула Набат, увидела смущенную женщину:
— А-а, гелин, жива, здорова? Заходи. Садись вот здесь, напротив…
Акнур стеснительно присела на краешек стула. Коснулась мягкого синего сукна на столе председателя.
— Что это за гость был у тебя вчера?
— Я хорошо не знаю этого человека. Один раз он с Моллой заходил к нам домой…
— Опять ты говоришь то же самое! Но где же, в конце концов, Молла? Скажешь ты мне правду?
— Не знаю. Уже много времени он домой не является.
Поняв, что от Акнур она сейчас не добьется вразумительного ответа, Набат перевела разговор на другое.
— Если ты, гелии, хочешь жить в нашем селе, то должна трудиться в колхозе. Ты еще молодая, нехорошо уклоняться от работы.
— Мне никто не говорил о работе. Мне вообще никто ничего не говорил. А скажите куда и когда пойти работать, не откажусь.
— Я так и думала. Пошли, с сегодняшнего дня ты будешь няней в детском саду.
С этого дня, собственно, и началась ее трудовая жизнь.
Она любила детишек, дети любили свою няню. В комнате, где находилась детвора, всегда чисто. Посуда на месте. Игрушки не раскиданы.
Она прекрасно ладила и с детьми, и с их родителями, и с другими работниками детского сада.
Все ребята приходят в садик с матерями или сестрами. Но плотненького смуглого мальчонку приводит отец. Каждый раз он приветливо здоровается с Акнур. Она этого джигита видела у кабинета Набат. Однажды, не выдержав, спросила у ребенка:
— Ходжакули-джан, у тебя есть мама?
— Мама пошла на базай, — ответил трехлетний малыш.
Наутро отец снова привел мальчика в сад. Ласково поздоровался с Акнур:
— Ходжакули вас любит. Каждый вечер рассказывает про свою няню. Спасибо вам за заботу о детях.
Акнур промолчала, опустив голову.
Когда отец мальчика ушел, она снова спросила:
— Ходжакули-джан, мама пришла с базара?
— Нет, мама пошла на базай.
— Мамы нет дома?
— Нет, мама пошла на базай.
— Мама болеет?
— Нет, мама пошла на базай.
Акнур поняла, что у Ходжакули нет мамы. С ним всегда приходит отец. Каждое утро он здоровается с ней и говорит слова благодарности. «Наверное, ему трудно смотреть за мальчиком», — думала она и начинала испытывать что-то большее, чем жалость и к малышу, и к его отцу.
— Ходжакули-джан, мама твоя с базара пришла?
— Нет, мама пошла на базай.
— Ходжакули-джан, у тебя есть братишка?
— Нет, у меня есть папа.
— А сестричка у тебя есть?
— Нет, папа есть.
«У мальчика, видимо, кроме папы никого нет. Отца мальчика, наверно, зовут Махтум, потому что в списке указано «Ходжакули Махтумов». Какой вежливый джигит этот Махтум».
Однажды Акнур купила в магазине пачку печенья, подозвала мальчика, посмотрела на него ласково и решилась:
— Ходжакули-джан, ну-ка, обними меня!
Ребенок подошел и обвил шею Акнур своими маленькими теплыми ручонками.
— Сынок, вот я и пришла с базара. Принесла тебе печенье. Я же твоя мама. Ты меня не узнаешь?
Ходжакули немного отошел и пристально посмотрел на женщину. Потом осторожно взял протянутое ею печенье.
— Ходжакули-джан, ну-ка разверни бумажку.
Мальчик не смог этого сделать и протянул пачку Акнур.
— Открой! — попросил он и обнял ее снова.
Мальчишка все больше и больше привязывался к «маме».
Однажды вечером в дверь Акнур постучали.
«Кто бы это мог? Неужели Молла? Ко мне вечером никто не приходит. Наверное, он». Женщина хорошенько и не понимола, радуется ли она или огорчается. Только знала, от радости так не холодеет в груди.
— Кто это? — подошла она к двери.
— Я, Акнур-джан, Набат. Но не одна. Примешь гостей?
Акнур увидела рядом с Набат Ходжакули с Махтумом и радости не было предела.
— Заходите, заходите! — взяла она за руки мальчика. Потом вышла вскипятить чай. Ходжакули поплелся за нею.
— Ну что, она тебе нравится? — спросила Набат у спутника.
— Эх, Набат-эдже, мало сказать нравится! Но при мне, пожалуйста, ничего ей такого не говорите. Просто потолкуем за чаем о том о сем.
— Ладно, Махтум-джан, я потом у нее спрошу.
Вернувшись с Ходжакули, хозяйка стала разливать чай. А малыш подошел к отцу.
— Папа, она моя мама? — спросил ребенок.
Акнур от смущения покраснела.
— Конечно же, мама, — опередила Махтума Набат.
— Она пришла с базая? — снова посмотрел на отца мальчик.
Но Махтум опять в сильном смущении не знал, что сказать сыну. А тот с любопытством ждал ответа.
— Да, — снова вмешалась Набат, — твоя мама пришла с базара.
За чаем гости мирно беседовали. Набат, как бы невзначай, поведала, что жена Махтума умерла. Акнур жалостливо покачала головой:
— Наверно, вам нелегко
