class="p1">— Бог с тобой! Что это дало бы? Против нас—армия великой империи.
Пастор совсем приуныл, а Эллен стала грызть ногти, что было у нее признаком крайнего возбуждения.
— Так неужели мы должны смириться?
— Я не говорю этого... Но оружие... Что мы с ним? А может быть, все обстоит еще не так плохо. Возможно, появится опровержение.
— Напрасно ждать. Мы давно замечали эти захватнические стремления.
Эллен нервно расхаживала взад и вперед по зале, раньше времени отправила детей спать и вдруг заговорила, ломая руки:
— С этой минуты я снимаю с себя клятву верности. Император и великий князь нарушил свою присягу, это и меня освобождает от моей клятвы. В Финляндии отныне нет монарха, теперь это республика, независимая республика.
Пастор сидел в своем кресле, наблюдая за женой, и вдруг рассмеялся:
— Не кажется ли тебе, что ты все это решила слишком просто?
— Нет. Никаких сложностей не существует. Следует провозгласить страну независимой республикой или же избрать короля. Я отказываюсь жить под скипетром монарха-клятвопреступника.
— А если Романовы не откажутся так просто от своего скипетра?
Эллен ходила взад и вперед, как бы стараясь найти ответ, но вот наконец, осознав всю тяжесть положения, она села на диван и, уронив голову на руки, разрыдалась:
— Несчастная страна... Несчастная отчизна... Что с тобою будет? Во что обратятся наши труды, все усилии нации? Неужели нас всех сделают русскими?
Пастор сел рядом с нею, поднял ее голову и начал утешать:
— Не принимай этого так трагично... Надежда еще не потеряна... И, во всяком случае, мы никак не можем стать русскими... Наших законов, нашего положения мы можем лишиться, но душу нашу мы не утратим, если только сами не откажемся от нее. Все не так плохи, как кажется. Подождем по крайней мере развития событий.
Эллен, всхлипывая, достала носовой платок, стала утирать бегущие слезы и постепенно успокоилась. Но, едва осушив глаза, она вновь начала горячиться.
— Никогда... Никогда! Этого народа им не истребить... Что могут они нам сделать? Жалкие рабьи цари с их рабами!.. Дикари, варвары... Наш народ несгибаем. Он стоит нерушимо на своем... Какая чепуха!... Нас уравнять, обезличить! Как можно уравнять культурный цивилизованный народ с народом, живущим во тьме крепостного права? Одним манифестом?
Эллен рассмеялась истерически-презрительным смехом. Так прошел весь вечер: плач и рыдания сменялись угрозами. Пастор утешал жену, как мог, но она его почти не слушала. Для Эллен это было ударом в самое сердце.
На следующий день она немного успокоилась. Но что-то изменилось в обычном течении будней. Время от времени они звонили в Хельсинки, чтобы узнать новости. И когда получили известие о всенародной петиции, им как будто стало легче. Может быть, петиция заставит царя задуматься.
По вечерам, уложив детей спать, супруги горячо обсуждали последние события. Эллен порой еще охватывали гнев и отчаяние, но мирный, кроткий характер пастора всегда искал пищу для надежды.
— Может быть, император, получив петицию, и сам поймет, что Россия ничего не выгадает на этом?
— Дело не в императоре. У него нет ни капли собственной воли. На него давят панслависты. А он неспособен отстаивать правду и справедливость. Какой же он монарх? Разве император должен подчиняться тем, кто его окружает? Ведь он не только император Всероссийский, но и великий князь Финляндский! Какое же право имеет он как император действовать во вред своему великому княжеству?
— Право сильного.
— Он поклялся своим именем! Он подписал торжественное заверение точно так же, как его отец, дед и прадед Неужели это нечего не значит? Своей подписью он утвердил наши права, а теперь он же их нарушает. Какая подлость, какая низость! Неужели у слабого нет иных прав, кроме права покориться насилию?
— В конце концов всегда побеждает справедливость. Бог не допустит, чтобы неправда восторжествовала.
Спокойствие мужа раздражало Эллен. Она воскликнула почти с ненавистью:
— Который уж день ты ведешь себя так, словно у тебя не отнимают прав гражданина, словно законы твоей страны не втаптывают в грязь и не торжествует произвол!
— Я очень хорошо сознаю, как с нами поступают, но и священник, и должен верить, что ничто не совершается без божьего произволения.
— Клятвопреступление ничего общего не имеет с божьей волей. Как Можно ставить имя божие рядом со столь низкими делами?
— Ты никогда не была особенно религиозна.
Эллен начала с Жаром объяснять, что она не может поверить,будто зло творится волею бога. Все зло от дьявола.
— Если бы ты изменил своему слову, разве мог бы считать, что бог благословил это?
— Нет, конечно. Но прежде всего надо помнить, что бог не одобряет отчаяния. Ибо отчаяние — это неверие. Ты потеряла веру, а это очень дурно.
— Веры в бога я не утратила, исчезла лишь моя вера в царя. Он заменил справедливость произволом.
Эллен стала раздеваться, готовясь ко сну. Она снимала платье через голову и, еще не успев вынырнуть из-под юбки, по крайней мере, в десятый раз торжественно провозгласила, что Финляндия независима и Николай Второй больше не великий князь Финляндский.
III
Конь мчался рысью, то и дело пытаясь перейти в галоп, потому что Викки Кивиоя стоял в санях и размахивал кнутом.
— Эх, Тимофей, сатана! Бьюсь об заклад, ты никогда еще так лихо не ездил! Смотри, смотри, какая у коня пробежка!.. Двести десять марок я заплатил! И продавец из Ламмила долго стоял с деньгами в руке, пока я запрягал рысака.
Викки возвращался с конской ярмарки, и в санях у него сидел русский коробейник Тимофей, которого Викки подобрал среди дороги. Тимофей — здесь, конечно, все звали его Тимотеем — закрывал лицо от летевших снежных комьев и на ломаном финском языке уговаривал Викки ехать потише. Наконец, решив, что произвел на седока достаточное впечатление, Викки сел и пустил коня шагом. Затем он достал из-за пазухи бутылку и предложил:
— Финская водка. На, глотни.
Тимофей отпил совсем немного, так как с ним был товар и он боялся опьянеть.
— Спасибо. Хорошая водка, черт, крепка.
Спой, Тимофей. Спой.
Тимофей запел по-фински:
Куккуу, куккуу, кайккиа, куккуу,
Саймиа-раймиа юрнуттаа...
Кукушка кукует — чего не накукует?
Крепдели-мендели насулит...
— Давай, давай, сатана!.. Здорово у тебя получается... Ты чертовски славный рюсся. Щетину покупаешь? У меня есть. У меня свиньи, черти, как ежи, колючие.
