заучил их. – Он помолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить. – У меня есть одна тетрадь…
– Гнилуха, одним словом! – послышался позади голос Трофима, заставивший его замолчать. Супруги обернулись. – Я же говорил: здесь всегда что-нибудь случается… – Он скинул на землю свежие колья. – Только не беда! Завтра сеть достанем, а одёжу сейчас просушим…
Потоптавшись у рогатины, Трошка поднял один из кольев, примерился и несколькими ударами топора вогнал его в траву. Другой кол был вбит у второй рогатины.
Павел и Даша молча наблюдали: Трофим натягивал на колья веревку.
– Тащите мокроту свою, – не оборачиваясь, сказал он. – Через час – все будет сухеньким…
Когда сырая одежда повисла над костром, Трошка присел рядом и вновь закурил. После нескольких затяжек, он покрутил головой и затем кивнул в сторону реки:
– Странная находка, однако… И как это ты нашла-то?..
Даша вздрогнула. Помолчав, она едва слышно прошептала:
– Он человеческий…
– Человеческий, конечно. А то как же!
– Значит… здесь кто-то погиб?
Трошка, задумавшись, выпустил изо рта дым.
– Выходит, погиб… Давно, однако. Черепок-то совсем трухлявый… – Он покосился на череп. – А ведь и верно, просто так черепа не валяются; никак утоп кто здесь… Может и убили кого… Поглядеть бы надо…
Трошка приподнялся.
– Не надо! – вскликнула Даша. – Зачем?
Парни с удивлением покосились.
– Я лишь взглянуть, – сказал Трофим. – Кость это только…
Он некоторое время постоял в нерешительности и, не дождавшись возражений, направился к берегу.
Череп Трофим рассматривал долго, склонившись, осторожно, одним пальцем, вертя кость то в одну, то в другую сторону. Наконец поднял голову и громко, чтобы было слышно у костра, прокричал:
– Однако правда, кажись!
– Что? – сорвавшимся голосом крикнула в ответ Дарья.
– Убили, кажется… Вот и дырка на затылке!
– Дырка?!
В размывавшем его очертания тумане было видно, что Трофим поднял череп.
– Ой! – взвизгнула девушка. – Не надо сюда!
Парень издалека взглянул на супругов, опустил череп на прежнее место и поспешно накинул на него тряпку, захваченную перед этим с лодки.
– Васильичу показать надо, – сказал он, подходя ближе. – Дело-то, по всему, темное…
– Кто это? – тихо спросила Даша.
– Васильич-то? – Трофим сел рядом. – Забыла уже? «Аниськин» наш – участковый…
– Я не засну, – прошептала Даша.
Трофим удивленно взглянул на нее и зачем-то поднял глаза к лесу:
– Однако стемнеет скоро… Надо и ужин состряпать. Сидите пока, я воды наберу.
– Только не здесь! – взвизгнула Даша.
Трошка, помедлив, кивнул:
– Хорошо, я в сторонке…
Он встал, подобрал котелки и зашагал в затянутый уже плотной дымкой конец поляны.
– Я скоро! – бросил он на ходу.
– Паша, мне страшно! – воскликнула Даша, как только брат, пройдя поляну, скрылся в тумане. Она беспомощно посмотрела на мужа. – Я не засну рядом с этим…
Павел обнял жену за плечи.
– Да что ты, Дашка! Ведь всего лишь кость! Дряхлая и никчемная! Ты же биолог! Сама все знаешь…
– Но ведь кого-то убили… Здесь, на этом месте…
– Это наверняка было давно…
Он прижал женскую головку к груди. Сердце отчего-то заколотилось, словно от предчувствия чего-то неясного, но давно ожидаемого…
– Не думай об этом… – нежно произнес он. – И, вообще, надо заняться ужином… Сейчас возьмемся и начистим картошки, ладно? – Павел провел рукой по волосам жены и поцеловал. – Ну, пойдем, что ли?
На поляне Трофим появился спустя полчаса. Шел не спеша с разведенными в стороны котелками, словно боясь расплескать на себя воду, изредка, на ходу, для чего-то утираясь лицом об плечо, как если бы отбивался от надоедливых комаров.
Ужин проходил уже в полной темноте. Дарья вяло поковырялась в картошке, сдобренной тушенкой, задумчиво попила у костра чай и, отставив кружку в сторону, тихо уткнулась взглядом в полыхающие и пышущие жаром поленья.
– Даш, может, тебе выпить? – осторожно спросил Павел.
– Нет, не буду, – тихо ответила она. – Просто посижу.
– О чем думаешь?
Даша повела плечами:
– Странно как-то… Здесь погиб человек… А мы…
Друзья посмотрели друг на друга.
– А что остается, Даш? Бог знает, когда и было-то, бог знает с кем…
В наступившей тишине, слова Трофима прозвучали неожиданно:
– А я, кажется, могу сказать, кто это был…
Две пары глаз устремились на Трофима; тот даже смутился.
– За мысом нашел в прошлом году… Километра два от него… – словно оправдываясь, проговорил он. – Показалось, будто зверь какой у камня, вроде волк… Ну, я и стрельнул дуплетом…
– И что?..
– Ну, волк исчез! Как сквозь землю! Подхожу, склоняюсь… а под камнем – пластинка металлическая; стальная, скорее всего… Потом только понял – кобура деревянная была, такая как от маузера… У нас есть такая откуда-то, Дашка знает. А пластинка эта – аккурат от нее, кобуры, значит. Верно – прибита была: дырочки для гвоздиков имеются. Я примерял на своей – подходят; на ней также дырки имеются… Хотя попорчена сильно, пластина, но буквы некоторые остались…
Трофим протянул руку внутрь фуфайки, поерзал и осторожно вынул что-то, завернутое в носовой платок.
– Все из кармана не выложу… Вот – глянь! Это, историк, верно, по твоей части…
Он аккуратно, по одному, откинул концы платка и протянул находку Павлу.
Странное чувство охватило Павла, когда подернутая тлением пластина оказалась на ладони; ощущение чего-то неприятно-знакомого вдруг повеяло от шершавого кусочка металла…
– Ну-ка… посвети… – медленно произнес он.
Трофим натянул на лоб фонарик и включил свет.
– Действительно – буквы… «хра… шт… ан… Дунк… Ю… 18».
Даша подвинулась ближе:
– И что они могут означать?
– Трудно сказать… – Павел помолчал. – Здесь, что же – белые были? – спросил он вдруг. Трофим уставился на шурина.
– Ты не в глаза свети! – поморщился Павел.
– А что ты вдруг о белых? – удивленно спросил охотник, вновь опуская голову.
– Да так. Если «Дунк…» – часть фамилии, «Ю…» – одна из букв инициалов, то «18», возможно, – год, например – «1918-й».
– И что с того? В восемнадцатом здесь и красные шастали…
– Может и красные… – Павел задумался. – Однако что означает «шт…»? «Штаб»? Штаб чего? Армии? Бригады? Но здесь стоит «…ан». Может, воинское звание? «Штабс-капитан», например…
– Ты еще скажи – «Овечкин»…
Луч, исходящий с трошкиного лба, затрясся от мелкого смеха.
– Чудак ты! – отмахнулся Павел. – Лучше – свети!
– А что же тогда означает «хра…»? – спросила Даша.
– Вот именно, – пробурчало из-под фонаря.
Павел почесал затылок.
– Ну… если предположить – пластинка от наградного оружия, то… То, возможно – это часть слова «За храбрость»!
– Во даешь! – выдохнул Трофим. – И что получается?
– А тогда и получается: «За храбрость штабс-капитану Дунк. Ю. 1918 год».
Наступила тишина. Трофим щелкнул выключателем фонарика, и на лицах друзей вновь запрыгали блики костра.
– Однако слишком складно… – выдавил наконец Трофим. – Ладно!
