– Значит, вы не почувствовали никакой разницы?
– Нет, сэр.
– А в чем они схожи?
– Ну, они звучат примерно одинаково.
– Но вы не можете утверждать, что у обвиняемой и вашейпассажирки один и тот же голос, не так ли?
– Нет, наверняка не могу.
– Одним словом, вы не можете опознать ту женщину по голосу?
– Хм… я уже сказал, что не заметил в их голосах особойразницы.
– Я вижу, – сказал Мейсон, – что Гамильтон Бергер проводилбеседу и с вами, я прав?
– Ну да, я рассказал ему все, что мне известно.
– И он спросил вас, не смогли бы вы опознать обвиняемую поее голосу? И вы ответили, что нет, верно?
– В общем, да.
– И тогда он сказал вам: «Я вызову вас в качестве свидетеляи спрошу, чем отличаются голоса этих женщин, а вы мне ответите, что не находитеособой разницы». Так ведь все было, да?
– Я… точно не помню.
– Это Гамильтон Бергер предложил вам сказать, что вы ненаходите разницы между голосами, верно?
– Да.
– Вопросов больше нет, – объявил Мейсон.
– И у меня тоже все, – сказал Гамильтон Бергер. – Мояследующая свидетельница – миссис Ньютон Мейнард, и я надеюсь, мистер Мейсон,что вы опросите ее столь же тщательно.
– Никаких посторонних комментариев не должно быть, –вмешался судья.
Мейсон улыбнулся, глядя на выражение физиономии Бергера.
Когда миссис Мейнард вышла вперед, все обратили внимание,что левый глаз свидетельницы был закрыт повязкой. Она подняла правую руку ипоудобнее устроилась на свидетельском месте.
Гамильтон Бергер задал ей несколько предварительныхвопросов, после чего осведомился:
– Где вы были двадцать второго сентября сего года?
– Я была в Лос-Анджелесе, потом в Сакраменто; в обоих местахв один и тот же день.
– Понятно, миссис Мейнард. А как вы добирались отЛос-Анджелеса до Сакраменто?
– Я ехала автобусом «Пасифик Грейхаунд».
– Вы помните, в котором часу вы выехали из Лос-Анджелеса?
– Да, сэр. Я выехала из Лос-Анджелеса в восемь тридцатьутра.
– А в котором часу вы прибыли в Сакраменто?
– Около десяти минут одиннадцатого того же вечера. Согласнорасписанию мы должны были прибыть в Сакраменто в десять ноль пять, но автобусна пять минут опоздал.
– Во время вашей поездки вы разговаривали с обвиняемой,миссис Миртл Ингрем Фарго?
– Да, сэр, разговаривала.
– Когда вы увидели ее в первый раз?
– Первый раз я увидела ее, когда она вышла из такси вБейкерсфилде.
– Вы видели ее до этого?
– Нет, сэр.
– Вы находились в автобусе на протяжении всего пути отЛос-Анджелеса до Бейкерсфилда?
– Совершенно верно, сэр.
– Была ли обвиняемая в автобусе на этом отрезке пути?
– Нет, сэр, ее тогда не было.
– Вы в этом уверены?
– Совершенно уверена, сэр.
– Если бы она находилась в автобусе, вы бы ее запомнили?
– Я непременно запомнила бы ее. Этой женщины не было вавтобусе, пока он ехал от Лос-Анджелеса до Бейкерсфилда. Она появилась в густойчерной вуали на автобусной остановке в Бейкерсфилде, куда приехала на такси.Такси вел шофер, который только что давал свидетельские показания.
Миссис Мейнард поджала губы с видом непорочной добродетели ивзглянула на Мейсона, словно говоря: «Ну что, съел? Теперь попробуй-каопровергнуть мои показания».
– Вы вступали в беседу с обвиняемой? – спросил ее Бергер.
– Да, сэр, я с ней беседовала.
– Долго?
– Да, сэр.
– Не могли бы вы рассказать суду, при каких обстоятельствахэто произошло?
– Видите ли, я довольно любопытна по природе. Характер уменя общительный. Когда я куда-нибудь еду, мне всегда хочется узнать что-тоновое, так сказать, расширить свой кругозор. А этого не получится, если сидетьнадувшись и ни с кем не разговаривать…
– Нам это и так понятно, – прервал ее окружной прокурор. –Пожалуйста, не уклоняйтесь от предмета разговора, миссис Мейнард. Расскажите,пожалуйста, как вы заговорили…
– Так я вам это и рассказываю. Пожалуйста, не сбивайте меня,– недовольно огрызнулась свидетельница.
В зале послышался смех, а судья широко улыбнулся.
– Продолжайте, – смутился Гамильтон Бергер, – толькопостарайтесь говорить коротко и по существу.
– Мы были бы ближе к делу, если бы вы сами не перебивалименя, – резко заявила она. – Итак, на чем это я остановилась? Ах да. Ярассказывала вам, что увидела даму, которая выходила из такси и была в темнойвуали, чем возбудила мое любопытство. Я увидела, как она прошла в дамскуюкомнату и потом обратно, но уже без вуали. Когда мы садились в автобус, япостаралась оказаться к ней поближе и заговорила с ней, а после того, какнесколько пассажиров сошли во Фресно, у меня появилась возможность сесть с нейрядом. Я так и поступила и завязала с ней беседу. Не стану скрывать, что мнехотелось узнать побольше об этой особе. Прежде всего меня интересовало, почемуона была в вуали.
– Вы ее об этом спросили? – поинтересовался ГамильтонБергер.
– Я хотела, но не успела. Когда я стала задавать наводящиевопросы, она не моргнув глазом заявила, что едет в этом автобусе от самогоЛос-Анджелеса. И тогда я подумала про себя: «Ах ты лгунья. Ты…»
– Неважно, что вы подумали, – прервал ее Бергер, однако вего голосе прозвучали триумфальные нотки. – Сообщите лишь то, что она сказалавам.
– Я это и пытаюсь сделать. Я стала расспрашивать ее опоездке и попыталась выведать, по какой причине она была в вуали и почему такторопилась добраться до автобусной станции и…
– Прошу вас, постарайтесь вспомнить как можно точнее, о чему вас шла беседа? – прервал ее снова Гамильтон Бергер.
– Насколько я помню, я сказала ей, что надеюсь, что она неподумает, будто я пытаюсь лезть в ее личные дела, просто я по натуре любопытна…и она заверила меня, что ничуть не возражает, что она рада поговорить скем-нибудь и что до этого она сидела рядом с мужчиной из Лос-Анджелеса, откоторого так здорово разило спиртным, что ее едва не стошнило.
