вам интересно.
— Интересно, интересно, — хором ответили Егор и Агафон, — продолжай дальше.
— Собственно говоря, я почти всё сказал, что знаю. Через долину Хамира, через Холзун прошло несколько великих геологов, но, к сожалению, мимоходом. Первым был Шангин ещё в конце XVIII века, после него Григорий Щуровский в 1844 году, в 1874-м — Иван Мушкетов и в 1914 году Владимир Обручев. Последние оба очень торопились, не подозревая, что прозевали крупное месторождение. Нам оставили это счастье открытия, — пошутил в заключение Максим и тут же поправился: — Если ещё его найдём. Да, — спохватился он, — а как вы собираетесь проходить каньон Тегерека? Без альпинистской техники там не обойтись. По сторонам отвесы отполированных водой скал, и по руслу, по воде далеко не везде пройдёшь. Бесноватая там река, хотя и воды бывает немного. А вот если снега тают или дождь — лучше не соваться!
— Поднимемся на вершину гребня, скалы обойдём, — отозвался Роман.
На этом и расстались, оставив Максима у промывального лотка.
На Холзуне
— Я смотрю, Рома, ты полностью ему доверяешь, — сказал Степан, едва они отошли от лагеря москвича. — Что-то больно похоже всё это на фантастику. Не очень во всё это верится.
— Ты что имеешь в виду: рассказ про месторождение или всё остальное?
— Да и то, и другое.
— Нет, а я ему верю. И потом, он же не утверждает категорически, что вот он открыл. Он только предполагает. Я думаю, нормальный он человек, хотя и мечтатель. А у нас как романтик — так ненормальный. Другое дело — получится ли у него с этой идеей, это бабушка надвое сказала. Сто пятьдесят лет ищут, не могут найти, а тут один человек додумался. А я с большим желанием составлю ему компанию. Это же увлекательное дело! Ну и что, если не получится? Быка не проиграем. Ну так как, кто со мной?
— И я, и я тоже! — едва ли не хором отвечали Агафон и Егор.
— Вот видите, мы как мушкетёры: «Один за всех и все за одного». Вместе будем разведчиками недр, а Д‘Артаньяном у нас будет Максим.
В своих верховьях Тегерек, прежде чем сорваться в каньон, течёт в выположенном альпийском поясе, пересекая морены, и успокоенно разливается, кружась меж ледниковых озёр. Визгливо и истерично вскрикивали сурки, потревоженная медведица с медвежонком прервала своё занятие с разрыванием сурчиных нор и поскакала вверх по громадному снежнику. Было необычно много снега в ледниковых карах северного откоса обширного горного цирка, образующего истоки сразу нескольких рек: Большой Речки, Нарымки и Громотушки. По соседству зарождались Тегерек, Таловый Тургусун. Дальше на севере, за Тегереком проглядывал хребет Холзун — водораздел между бассейнами Иртыша и Оби.
Утро следующего дня было туманным, но пока собирались и завтракали, туман заклубился и стал на глазах таять и подниматься ввысь, в конце концов превратившись в белые облачка, плывущие по небу. Вышло солнце, и снег стал быстро сходить, к полудню оставшись лишь в ложбинах и на теневых склонах. Природа, будто оправдываясь за вчерашнюю непогоду, одаривала теплом и комфортом. Путешественники наслаждались не только созерцанием горных пейзажей, но и любовались полётами птиц, среди которых виртуозными пируэтами и звонкими голосами выделялись асы высокогорья: красноклювые клушицы и желтоклювые альпийские галки.
По одному из левых притоков Тегерека путники поднялись на водораздельный хребет, разделяющий долины Тегерека и Хамира. Открывшаяся картина всех немного разочаровала. Они увидели цирк, вовсе не такой грандиозный, как в верховьях Тегерека. Хотя и здесь были снежники и кары, но всё меньших размеров. Сам же водораздел бассейнов Оби и Иртыша выглядел невысоким зелёным плоскогорьем. Зато, чем ближе к нему подходили, тем больше становилось бабочек. Кажется, путники попали в рай из цветов, бабочек и пейзажей, радующих глаз. Порхали высокогорные белоснежные аполлоны разных видов, всюду роились тёмные чернушки — нежные, будто бархатные, создания.
Но сейчас все наслаждались теплом, нежарким солнцем, сознанием выполненного намеченного плана и были вполне счастливы.
— Неужели это и есть Холзун? — недоверчиво повторял Егорка. — То корячились, на верхотуру карабкались по скалам, а здесь совсем пологий склон и гораздо ниже, чем на Громотушке.
— Да это водораздел между бассейнами Оби и Иртыша, — отвечал Роман. — К тому же граница Казахстана и России.
— Странно получается, — с Егором согласился Степан, — главный хребет куда ниже его отрогов.
— В природе всякое бывает, — важно изрёк Роман. — Глядите, тут настоящее болото! Вода стоит, будто в озере.
Действительно, картина была удивительной. Озеро, не озеро, вроде болото, но с каменным дном, хотя и заросшее травами. Вскоре обнаружилось, что есть и стоки из него, причём в разные стороны. Одни ручейки бежали с Холзуна, на юг, другие — на север.
— Вот что значит сглаженный рельеф, — в задумчивости проговорил Роман, — а ведь такое редко увидишь, чтобы с одного болотца в горах рождались реки, бегущие в разные стороны водораздела.
— Как это? — не понял Егор.
— А так, что ручей, бегущий на юг, относится к бассейну Иртыша, а тот, что на север, — это уже бассейн Оби.
— А ведь это ещё Геблер заметил, — вспомнил Роман. — Ничего не изменилось с тех пор, и это хорошо.
Так, беседуя и обходя озерца и заросли карликовой берёзки, они дошли до сухого взгорка с торчащими из травы валунами. Одни из них были затянуты затейливыми узорами разноцветных лишайников, другие с чистыми боками, на которых проступали неясные очертания примитивных рисунков. С удивлением разглядывали путешественники изображения козлов, оленей, письмена, похожие на иероглифы, и ещё какие-то непонятные знаки. Кто и когда их выцарапал, никто не знал и не слышал об этих рисунках. Ясно было одно: сделали их древние люди. Чуть поодаль стояли каменные истуканы — балбалы. Раскосые глаза безмолвно и сурово глядели с плоских ликов. Скрещённые на животе руки оттеняли враждебность их поз. Явно эти каменные воины стояли на страже, охраняя от чужеземцев какую-то тайну. Какую — никто этого не знал, даже живущие ныне алтайцы, давно потерявшие связь древних времён.
— Странно, что за люди всё это строили, городили, рисовали? Неужели кто-то жил здесь, на такой верхотуре? Стражи Хана Алтая, — то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Степан.
Все промолчали, и в душе каждый согласился с этим предположением.
Между тем пора было подумать о ночлеге. Роман со Степаном долго ходили по берегу озерка-болота, выбирая место посуше, чтобы поставить палатку. Собирали сушняк стелющейся тундровой берёзки. Егор откуда-то из-под торчащей зубом скалы приволок сухую корягу отмершего низкорослого кедра. Все были заняты делом, торопясь перед сном приготовить ужин, и солнце было уже на закате.
