Лухтанов Александр
Бухтарминские кладоискатели
К читателям
Сия повесть есть не только плод неудержимой фантазии писателя. Она навеяна реальной историей жизни одной семьи, необычной и, по мнению автора, совершенно замечательной.
В не такие уж давние времена, до 1977 года, жил в алтайской тайге близ городка Зыряновска знаменитый пчеловод Николай Иванович Лаврентьев. Истый горожанин, он был интеллектуалом и настоящим интеллигентом, гостеприимным, общительным и… романтиком, влюблённым в природу и своих пчёлок. В Зыряновске его знали многие, в том числе и я. Приветливая его изба стояла за рекой Хамиром на живописной поляне среди леса и гор. За огородом бежала скачущая с уступа на уступ горная речка, с водопадами и голубыми омутами, называемая Большой. Тогда, в начале 50-х, Столбоуха была большим посёлком, «столицей» лесорубов, ещё живыми были лесные деревушки, и в том числе примерно в 6 километрах от Столбоухи подхоз Леспромхоза из 15–20 дворов. Почти 40 лет проживал тут Николай Иванович с семьёй и нисколько не жалел, что он, потомственный житель города, променял его на таёжную пасеку. Об этом не совсем обычном человеке старший сын рассказывал так:
«Отец был очень самобытным человеком. В душе он был большим поэтом, восторженно любившим природу, и беззаветно был предан пчёлкам, как частичке этой природы. Он утверждал, что на свете есть только три вида человеческой деятельности, достойные уважения. Это выращивание хлеба, вождение пчёл и …разведение цветов. Он и в 60 лет, как мальчишка, весной перед домом бегал за журавлями: это же так интересно! О так называемом техническом прогрессе отзывался очень скептически и относился к нему с большой опаской. И, как показывает жизнь, был в этом по-своему глубоко прав».
Такими же любознательными и влюблёнными в родной край выросли трое его детей. Жизнь среди природы полна приключений. И хотя большинство здесь описанного — вымысел, автор уверен, что прототипы его героев поступали бы именно так, как рассказано в книге.
В книге затронуты темы истории Казахстанского Алтая, его природы и животного мира. Дотошный читатель может заметить кое-какое несоответствие в датах. Действительно, отдельные эпизоды сдвинуты по времени. Так, основное действие происходит в 1953–1955 годах, рассказ об экзотических раскопках на Зыряновском карьере соответствует 1959–1960 годам, разведка и открытие месторождения на Чемчедае, как и падение ступеней ракет, — в 1970–1980 годах.
Что касается историй географических открытий учёных-путешественников, то здесь всё изложено реалистично, и автор лишь добавил к своему рассказу антураж, что можно понять и с ним согласиться. Надеюсь, геологи простят фантазию автора в трактовке геологических процессов и рассуждений. На то он и есть приключенческий жанр с фантазиями и авантюрными приключениями.
Часть 1. Бухтарминские кладоискатели
— Где же мы будем копать?
— Да где угодно.
— Как, разве клады везде зарыты?
— В том-то и дело, что не везде. Они бывают зарыты в каком-нибудь укромном месте — когда на острове, когда в гнилом сундуке под засохшим деревом — там, куда тень от сучка падает в полночь, — а чаще всего под полом в старых домах, где нечисто.
Марк Твен. Приключения Тома Сойера
Оплывина
Роман проснулся в неясной тревоге. Какой-то пугающий гул слышался со стороны горы. Казалось, дрожала земля. Роман что-то слышал о землетрясениях и подумал, что это оно и есть — трясение земли. Потом что-то мягкое толкнуло в стену дома. Изба вздрогнула и как будто осела, словно придавленная тяжёлой подушкой. Всё стихло, но теперь зашевелились мать с отцом, о чём-то негромко переговариваясь.
— Кажись, оплывина, — услышал Роман отца и взволнованный голос матери:
— Кабыть, она и есть.
— Ну, мать, перекрестись, что не раздавило! Феофану спасибо надо сказать, что крепкую поставил избушку.
— Обожди радоваться, — остановила мужа Марфа. — Слышишь, трещат стены? Как бы брёвна не разошлись. Ужо тогда точно придавит. А то и ещё сверху сорвётся.
— Не должно бы — первый удар самый страшный. Снег над нами спрессовался. Он теперь как бетон — будет нас сохранять.
Ребята кучей сидели присмиревшие, молча глядя, как мать зажигает свечку. Мёртвая тишина наступила после зловещего шума, и даже потрескивание дерева под тяжестью снега прекратилось.
— Надо пробивать выход, иначе задохнёмся. Мы же теперь закупоренные.
Отец неторопливо одевался, как видно, на ходу обдумывая происшествие.
— Сколько раз говорила я тебе, что отсель надо выбираться! — ворчала мать. — Вот хлестануло так хлестануло, и в окне ни проблеска света. Ни звёзд, ни неба.
— Какое тебе небо, когда снегом завалило! Со всех сторон обложило и сверху придавило сырой снежиной.
— Хватит балясы точить, — прервала его мать, — делом надо заниматься. И печку не затопишь. Небось, и труба под снегом.
— Тут сначала хотя бы дырку пробуравить, не то задохнёмся. В другой раз такой удачи не выйдет. Прихлопнет, как в мышеловке.
Отец вышел в сени, распахнул дверь на улицу. Белая масса стеной преградила выход и даже не высыпалась в избу.
— Дед-то не дурак был — предусмотрел такую ситуацию, хорошо, хоть дверь вовнутрь открывается. Бетон, голимый бетон, — попробовав на ощупь снег, определил отец.
Мать торопила:
— Теперь наваливайся, пробивай выход. Нам же ещё скотину спасать надо.
В сенках был люк и на чердак, но на крыше снег оказался ничуть не менее плотным. Через него тоже не вышли на свет. Несколько часов кряду, сменяя друг друга, отчаянно долбили снеговую стену. Спрессованными глыбами завалили все сени, а конца-края снегу всё нет.
— Наискосок, вверх надо бы, — командовал отец. — Сверху и снег не должен быть таким плотным, и к воздуху быстрее пробьёмся.
С ожесточением вгрызаясь в тело лавины, отец старался вбивать отваленный снег в стенки, но они и без того были спрессованы. Закупоренные снегом, пленники потеряли счёт времени и не знали, ночь ещё или уже день. Туннель, круто поднимаясь, уходил в сторону лога.
— А как же речка? — встревожился Роман. — Затопит водой, и до нас доберётся!
— Не должно бы. — Сам себя успокаивая, отец, как видно, и сам не знал, что всех их теперь ожидает. — Вода сама пробьёт себе выход.
С очередным взмахом лопаты черенок провалился в пустоту.
— Всё, кажись, пробились.
Тусклый свет засветился в конце туннеля. Отец на корточках выкарабкался наружу.
— Светает, — доложил он. — Ну, скажу я вам, не узнать ни долины, ни речки. Одна белая целина. Теперь не один день надо раскапываться, иначе до июля не оттает. Зато и лесу навалило — дров заготавливать не
