Продолжая принимать меры предосторожности против вторжения Беренгария, Гуго разделил Иврейское маркграфство. Туринское графство перешло к Ардуину, графу Ауриате, а оставшаяся часть маркграфства, по свидетельству некоторых авторов, — к одному из неизвестных сыновей Гуго. Однако уступка западных земель сарацинам и новым владельцам, которые, не желая лишиться новых приобретений, стали бы яростно противостоять Беренгарию, не оправдала себя. Беренгарий проник в Италию по другому пути.
Правда, Гуго предвидел и эту возможность, поскольку, заключив соглашение с сарацинами, он немедленно поехал в Верону, чтобы организовать защиту северной границы. Возможно, именно в Вероне Гуго узнал о последних передвижениях Беренгария и попытался предотвратить их возможные последствия.
Герцог Герман радушно встретил Беренгария и представил его германскому королю Оттону, который устроил ему еще более теплый прием, тем самым дав почву слухам о существовании между ними некоего договора. Говорили, что Оттон пообещал помочь Беренгарию вернуться в Италию и захватить власть в этом королевстве, а Беренгарий, в свою очередь, присягнул Оттону в верности и поклялся править государством так, как если бы он получил его в качестве феода. Слухи были далеки от истины, но Оттон, уже заполучивший Бургундию, не упустил бы случая превратить Беренгария в инструмент собственной политики в отношении Италии. Со своей стороны, Беренгарий был готов на все, лишь бы отомстить Гуго.
Дальнейшие события показали, что между этими историческими персонажами возникла личностная связь, необъяснимая с точки зрения феодального права, но тем не менее подчинявшая Беренгария Оттону и ограничивавшая его свободу действий. Случаю было угодно, чтобы Беренгарий повторил ошибку своего деда Беренгария I, который поклялся в верности Арнульфу Каринтийскому и тем самым позволил ему вмешаться в дела Италии и получить императорскую корону. Для Беренгария I подчинение было неизбежным, но болезнь Арнульфа чудесным образом избавила его от этого. Ошибка же Беренгария Иврейского могла иметь гораздо более серьезные последствия, поскольку Оттон Саксонский обладал железной волей и отличался прекрасным здоровьем.
Гуго попытался расстроить этот союз, спешно направив к Оттону послов с обещанием выплатить ему столько золота и серебра, сколько он пожелает, если не станет поддерживать Беренгария. Оттон ответил, что дал Беренгарию приют лишь затем, чтобы помочь ему примириться с его государем, и что в его планы не входило потворствовать государственному заговору. Чтобы добиться своей цели, заявил Оттон, он был готов отдать еще больше, чем ему предложил Гуго; к тому же он не мог отказать в помощи тому, кто просил его покровительства.
Естественно, Гуго отнесся к заявлению Оттона недоверчиво, прекрасно понимая, что германский король, ратуя за возвращение Беренгария, на самом деле хочет сделать его инструментом собственной политики. Однако был резон опасаться бурного развития событий. Доказательством этому послужил мятеж, вспыхнувший в Пьяченце во время пребывания там короля. Этот бунт стоил жизни одному из верноподданных Гуго.
Причин для недовольства правлением Гуго было предостаточно. Правил он весьма сурово, нещадно расправляясь со всеми, кто становился на его пути или вызывал у него сомнение в своей преданности. Все знали, какая участь постигла Вальперта и Гезо, Ламберта, Бозона и Анскария. Но кто знает, сколько людей, не столь известных, заплатили жизнью за свои и чужие ошибки или просто за подозрение, вызванное неосторожным словом или делом? Все те бургундцы, которые бросились в Италию, подобно полчищам голодной саранчи, стараясь отодвинуть на второй план как можно больше итальянцев, никак не могли добавить популярности ни себе, ни государю. Жесткая налоговая политика, нехватка продовольствия, незначительное количество привилегий, пожалованных церквам, монастырям и вассалам, на фоне щедрой расточительности Беренгария создали Гуго дурную славу жадного, мелочного правителя. Нужда в деньгах и необходимость выгодно пристроить своих протеже, детей, родственников, друзей, земляков восстановили против Гуго добрую половину духовенства.
Мы уже видели, до какого произвола король доходил в вопросе присвоения сана архиепископа Миланского во времена Ратхерия и Хильдуина. Позже Гуго решил отдать архиепископскую кафедру Милана Тебальду, сыну, которого ему родила римлянка Стефания, вывезенная им из Вечного города. Он определил маленького Тебальда в миланскую церковь, сделал его архидиаконом, но, чтобы дать ему время достигнуть канонического возраста, после смерти архиепископа Ламберта выбрал на его место Ардериха. Ардерих был гораздо старше маленького королевского сына, и Гуго рассчитывал, что он проживет достаточно долго, но не слишком. Однако Ардерих оказался настоящим долгожителем, и король начал подумывать о том, чтобы ускорить его кончину. Архиепископ должен был участвовать в одной из королевских ассамблей. Король приказал своим людям вступить в перепалку со свитой архиепископа и убить его в создавшейся суматохе. Архиепископу удалось избежать смерти, а поскольку ход событий красноречиво указывал на виновника происшествия, Гуго, желая добиться прощения, пообещал подарить Ардериху аббатство в Нонантоле. Однако сделать это не удалось из-за энергичного сопротивления монахов и аббата, которые немедленно пополнили ряды врагов короля, а у Ардериха появилась новая причина для недовольства.
Неудачные нескончаемые римские походы Гуго, его неспособность защитить страну от сарацин и венгров были сильными козырями в руках его врагов. Его личная жизнь являла собой череду скандалов. Женитьба сначала на вдове сводного брата, а затем на вдове пасынка, бесконечные ссоры и козни его бесчисленных любовниц — все это было хорошей мишенью для критики и хулы. А критиков, обвинителей, хулителей хватало, несмотря на целый корпус королевских шпионов.
На службе у Беренгария состояли тайные агенты, которые циркулировали между дворами, поддерживали нездоровое возбуждение и сеяли разлад. Среди этих агентов был некий Амедей, мастер гримироваться и переодеваться и при этом — отчаянно храбрый человек. Он выполнял задание Беренгария, поручившего ему выяснить настроения в среде крупных итальянских сеньоров, и, рассказывают, будто бы страсть к этой опасной игре толкнула его на опасную авантюру: он присоединился к группе бедняков, которым король, согласно обычаю, раздавал одежду и еду и выведал планы Гуго.
И без того сложную ситуацию в стране в 943 году усугубило новое нашествие венгров. Гуго, который воспользовался услугами сарацин против Беренгария, испугался, что Беренгарий прибегнет к поддержке венгров, чтобы расправиться с ним, подобно тому как в свое время поступил Беренгарий I с Рудольфом. Поэтому он поспешил сам договориться с венграми. Гуго выплатил им внушительную сумму — десять модиев серебра — с тем, чтобы они пересекли территорию Италии без грабежей и разбоя, а затем через Южную Францию отправились в Испанию на борьбу с сарацинами.
История умалчивает о том, знал ли Гуго, что венграм неминуемо придется столкнуться с сарацинами из Фраксинета (лежащего у них на пути) и препятствиями в Провансе. Известно лишь одно: когда венгры оказались перед равниной Крау, которую им нужно было пересечь, без крошки еды и без капли воды, они поняли, что их вместе с их лошадьми ожидает мучительная смерть от голода и жажды. Решив, что их обманули и заманили в засаду, они убили всех проводников, которых им предоставил Гуго, быстро повернули назад и отвели душу в итальянских городах.
