Враждебность аристократов и членов папской курии, подстрекаемых Альберихом, могла послужить причиной того, что пребывание короля в Риме было недолгим и не завершилось императорской коронацией. Отсутствие детальных сведений не позволяет нам судить как о важности и возможных последствиях этого посещения Рима, так и об опасности новой угрозы. Нам доподлинно известно, что ни Гуго, ни Лотарь так никогда и не удостоились другого титула, помимо королевского. Однако известно также, что, оставив Рим, Гуго вновь воспылал ненавистью к Альбериху, поскольку Эду из Клюни вновь пришлось творить чудеса дипломатии, чтобы убедить врагов подписать новый длительный мирный договор.
Тем не менее авторитет короля не слишком пострадал, поскольку Лев, аббат монастыря св. Винцентия в Волтурно, посчитал необходимым лично попросить у него подтверждение привилегиям, которые в прежние времена этому монастырю даровали короли и императоры. Грамота, которую получил от короля аббат Лев, в сущности, ничем не отличалась от множества других подобных грамот, предназначавшихся для церковных учреждений. Намерению позаботиться о «состоянии и восстановлении церквей Господних» (de statu ас restauratione ecclesiarum Dei), выраженному в этой грамоте, не суждено было воплотиться в жизнь, как и таким же намерениям Людовика III, о которых тот объявил в 901 году на заседании генеральной ассамблеи.
В середине августа Гуго, вероятно, вернулся в Северную Италию, где завершил давно начатые переговоры с византийцами о совместном походе против сарацин.
Сарацины угрожали всем государствам Средиземноморского бассейна. Но вклинившаяся между Италией и Провансом колония Фраксинет, откуда сарацинские воины нападали на Корсику и Сардинию, особенно досаждала королю Италии и населению этих двух островов.
В 931 году византийцы пытались организовать поход против Фраксинета с берегов Сардинии, но не добились успеха. В 934–935 годах обосновавшиеся во Фраксинете сарацины оказывали серьезную поддержку тем отрядам, которые отплывали из Африки, чтобы опустошить Лигурию, разграбить Геную, разорить Корсику, обратить в бегство прибывшую из Сардинии византийскую эскадру. В дальнейшем набеги сарацин на Апеннинский полуостров и на острова продолжались, принося с собой гибель и разруху, и в 940 году Гуго отправил в Константинополь к императору Роману Лакапину послов с просьбой о помощи в борьбе с общим врагом.
Император действительно мог предоставить королю Италии то, чего ему так не хватало: он мог выслать флотилию, которая заблокировала бы Фраксинет с моря, лишив сарацин возможности получить подмогу из Испании и Африки, и открыла бы итальянскому войску путь для нападения с суши.
Роман Лакапин благосклонно воспринял предложение Гуго, пообещал ему поддержку с моря и попросил у него руки его дочери для своего внука, будущего Романа II. Поскольку у Гуго не было незамужних законных дочерей, Роман согласился женить своего внука на внебрачной дочери Гуго, красавице Берте, которая в то время была еще ребенком.
О значении этого брака для Романа Лакапина и для внутренней политики Византии много спорили, основываясь на предположении о том, что союз с внебрачной дочерью византийцы должны были посчитать бесчестием. На самом же деле византийские императоры обычно выбирали себе красивых жен, не обращая внимания на знатность их происхождения и влиятельность родни. Однако в нашем случае свадьба дочери Гуго, хотя и внебрачной, с наследником Византийского трона, по всей видимости, воспринималась как верный способ польстить королю Италии, обязать его следовать политике Константинополя и использовать его военную мощь для защиты владений Византии в Италии. Таким образом, шаткое соглашение 935 года перерастало в многообещающий и длительный союз.
Переговоры подошли к концу, и зимой-весной 942 года карательная экспедиция против Фраксинета началась и успешно завершилась. Пока в порту горели сарацинские корабли, в которые моряки византийской эскадры метали «греческий огонь», Гуго с войском вынудил сарацин отступить к Мавританской горе. Точное расположение этой горы неизвестно, но можно предположить, что сейчас она входит в горную цепь, которая называется Мавританской. Король собирался начать осаду, чтобы взять всех сарацин в плен, однако непредвиденные события помешали ему завершить поход, на который было положено столько сил.
VI. КОНЕЦ ЭПОХИ ГУГО И ПРАВЛЕНИЕ ЛОТАРЯ
Поход на Фраксинет и бегство Беренгария Иврейского. — Беренгарий Иврейский, Оттон Саксонский и Гуго. — Венгры. — Гуго и византийцы. — Возвращение Беренгария Иврейского в Италию. — Соглашение в пользу Лотаря. — Возвращение Гуго к власти и последовавшее отречение. — Лотарь и Беренгарий. — Смерть молодого короля.
Смерть Анскария внесла еще больший разлад в отношения короля с Беренгарием, которые и без того нельзя было назвать сердечными. Готовя новый заговор, Беренгарий начал переговоры о свержении власти Гуго с другими сеньорами, однако король, который через своих многочисленных шпионов получал сведения обо всем, что происходило при дворах крупных и мелких сеньоров его государства, решил избавиться от коварного вассала, пока он не стал слишком опасным. Он задумал заманить его ко двору и там ослепить.
На заседаниях совета обычно присутствовал Лотарь, которому тогда было 12 или 14 лет. Таким образом отец намеревался подготовить мальчика к политической жизни. По всей видимости, Лотарь испытывал симпатию к Беренгарию, и, узнав о том, какую участь его отец готовил маркграфу Иврейскому, мальчик, не до конца освоившийся с политическими методами Гуго, ужаснулся настолько, что не побоялся предупредить Беренгария.
Беренгарий бежал через горный перевал св. Бернарда в Швабию, где, предположительно, ему в наследство от матери Гизлы досталась часть владений и феодов Унрохов. Супруга Беренгария Вилла вскоре присоединилась к мужу, совершив труднейший переход через Альпы.
Герман, герцог Швабский, принял их весьма радушно. Будучи сыном и наследником герцога Бурхарда, которого в 926 году убили сторонники Гуго, он не испытывал теплых чувств к королю Италии.
Гуго удерживал сарацин в кольце осады во Фраксинете, когда узнал, что Беренгарий набирает во Франконии и Швабии войско с очевидной целью вернуться в Италию и установить там свое господство.
Опасность была действительно серьезной, поскольку Беренгарий мог спровоцировать гораздо более мощное повстанческое движение, чем Арнульф в свое время. Беренгария, в отличие от Арнульфа, знали, он располагал крупными земельными владениями в Италии и, кроме всего прочего, мог вспомнить о своих наследных правах, полученных его матерью от Беренгария I, короля и императора.
Недолго думая, Гуго прекратил осаду Мавританской горы, вернулся в Павию и стал готовиться к обороне.
Сарацины возобновили свои набеги. Они взяли под свой контроль все альпийские перевалы между Италией и Провансом, Италией и Бургундией, Италией и Швабией, и многочисленные путники, странники и торговцы, попавшиеся им на пути, расстались с имуществом и жизнью.
Решение о прекращении осады, которая должна была вот-вот триумфально завершиться, всем показалось непростительной ошибкой. Более того, ходили слухи о том, что Гуго вступил в сговор с сарацинами, чтобы они не дали Беренгарию попасть в Италию. Это предположение кажется правдоподобным не только потому, что свидетельство Лиутпранда, вращавшегося среди придворных Гуго, имеет некоторый вес. Нужно вспомнить, что такой же уловкой пользовались и Беренгарий I, когда отправлял венгров сражаться с Рудольфом, и сам Гуго, когда сталкивал друг с другом Рауля Французского и Рудольфа Бургундского, Сарилона и Анскария. Остается лишь надеяться, что если Гуго действительно договорился с сарацинами, то он догадался включить в соглашение пункт, призванный защищать интересы итальянцев и византийцев. В любом случае, добрососедские отношения Италии и Византии не испортились из-за этого инцидента, и меньшее чем через 2 года Берта переехала в Константинополь.
