Таким образом, гитлеровцы старались избежать отрицательного влияния, оказываемого на моральное состояние германской армии зрелищем массовой экзекуции пленных в военной форме (об этом говорил на совещании генерал Лахузен). Кроме того, вести о массовых казнях очень быстро распространялись среди гражданского населения и грозили попасть за линию фронта. А этого главари третьего рейха боялись пуще всего. «Приказ № 9» расширял сферу деятельности эйнзатцкоманд и на лагеря советских военнопленных в Германии, куда уже начали прибывать первые транспорты с пленными. Это были лагеря: Хаммерштейн, Гросборн-Редериц, Гросборн-Бартенбрюгге (II военный округ); Цейтхайн, Мюльберг (IV военный округ); Зенне (VI военный округ); Нейхаммер, Ламбиновице [Ламсдорф] (VIII военный округ); Мюнстерлагер, Витцендорф (X военный округ); Берге, Берген-Бельзен, Фаллингбостель (XI военных округ); Нюрнберг, Хаммельбург, Зульцбах-Розенберг, Вейден, Фалькенау-Егер (XIII военный округ) и Торунь [Торн] (XX военный округ). «Нежелательных», отобранных в эти лагерях, в соответствии с указаниями Гейдриха следовало ликвидировать на территории ближайшего концентрационного лагеря [304].
«Отбор» и истребление «нежелательных» в оперативных районах производились на основе приказа генерал-квартирмейстера ОКХ генерала Вагнера от 24 июля 1941 года [305].
Заслуживает внимания тот факт, что в противоположность Гейдриху генерал Вагнер не включал военнопленных-евреев в категорию обреченных на истребление, но относил их вместе с «азиатами» и говорящими по-немецки русскими к той группе, которую не следовало направлять в Германию, а лишь оставлять в оперативном тылу и заставлять там работать.
Вероятно, в этом распоряжении и таилась причина массового истребления «азиатов» наряду с евреями в первой стадии войны, о чем упоминал Бройтигам.
Приказ генерала Вагнера не разрешал эйнзатцкомандам производить «отбор» и казни в лагерях для военнопленных, расположенных в оперативном тылу, их должен был производить своими силами вермахт. И это чрезвычайно характерно, поскольку до тех пор никогда еще не случалось, чтобы вермахт не сваливал «грязную работу» на плечи СС или гестапо. На сей раз вермахт сам брался за «почетную» задачу истребления «носителе» коммунистической идеологии». Почему? Трудно ответить на этот вопрос. Возможно, Вагнер не хотел допустить, чтобы профессиональные палачи из СД слишком уж хозяйничали в армейских тылах: известно, что простой солдат вермахта не чувствовал к СД большой симпатии.
Уже к октябрю 1941 года произошла «унификация» отношения к «нежелательным» военнопленным.
Поскольку главари третьего рейха провозгласили войну против Советского Союза войной с «большевистской идеологией», носителей которой следовало беспощадно истреблять, ничто не должно было мешать специально назначенным реализовать эту «миссию» людям осуществлять ее также и на театрах военных действий.
И вот 2 августа 1941 года командир XXX корпуса генерал Зальмут в приказе своим войскам объявил: «Фанатичное стремление евреев и коммунистов любой ценой приостановить продвижение вермахта вперед должно быть подавлено». Дальше генерал Зальмут информировал своих солдат о том, что задача эта поручена специальным отрядам СД (зондеркомандам) [306].
8 сентября 1941 года ОКБ издало пространное «Распоряжение об обращении с советскими военнопленными» [307]. Это «Распоряжение» еще раз подчеркивало, что «большевизм» является «смертельным врагом» национал-социалистской Германии и что ввиду этого отношение немецкого солдата к советскому военнопленному должно быть самым суровым. В целях устранения наиболее опасных элементов надлежало проводить разделение военнопленных на категории более привилегированные, в некоторых случаях даже подлежащие освобождению, и на «политически нежелательные элементы» независимо от их национальности. В отношении этих последних распоряжение дословно повторяло мотивировки гейдриховского «Оперативного приказа № 8» и добавляло, что «вермахт должен как можно быстрее освободиться от этих элементов из среды военнопленных, поскольку эти элементы следует считать движущей большевистской силой». Дальше шла ссылка на то, что «особая ситуация в восточной кампании требует специальных мер [подчеркнуто в оригинале. — Ш. Д.], свободных от бюрократических и административных влияний и могущих быть проведенными в жизнь в радостном ощущении ответственности». Одновременно ОКВ сообщало, что отбор военнопленных с политической точки зрения относится к компетенции органов полиции безопасности и СД, деятельность которых регулируется указаниями рейхсфюрера СС. В задачу отрядов полиции безопасности и СД входило, согласно «Распоряжению», определение того, какие именно элементы среди военнопленных являются «политически нежелательными». Поэтому лагерные власти не должны были чинить препятствий при выдаче таких военнопленных в руки эйнзатцкоманд. Это положение распространялось и на гражданских узников, находящихся в лагере. Весьма примечателен тот пункт «Распоряжения», который заранее предопределял, что пленные офицеры «…будут часто подлежать сегрегации как «политически нежелательные» элементы» и что «…самое тесное сотрудничество комендантов лагерей и лагерных офицеров контрразведки с эйнзатцкомандами входит в круг их служебных обязанностей».
Итак, уже 8 сентября 1941 года командиры вермахта были «официально» информированы об «отборе» военнопленных и о роли, которую должны играть в этом деле эйнзатцкоманды. Правда, ОКВ, видимо, не имея смелости называть вещи своими именами, не заявляло о массовом истреблении «нежелательных элементов», но об этом открыто говорилось в оперативных приказах начальника полиции безопасности и СД. Таким образом, ОКВ и РСХА поделили эту задачу и взаимно дополняли друг друга в отборе «нежелательных». Иначе говоря, «Оперативный приказ № 8» и «Распоряжение» ОКВ стали основой совместной деятельности этих двух опор третьего рейха.
В дальнейшем Гейдрих неоднократно дополнял свои указания по вопросу об «отборе» военнопленных, не внося, однако, никаких принципиальных изменений. Так, в приказе от 12 сентября 1941 года он уточнил смысл понятия «интеллигент» (одна из категорий, подлежавших «отбору»), разъясняя при этом, что в первую очередь речь тут идет о «профессиональных революционерах», литераторах, редакторах, работниках Коминтерна и т. д. В приказе содержится также указание, чтобы ликвидация «отобранных» производилась после получения утверждения из РСХА безотлагательно, в целях избежания дальнейшего содержания их в лагерях «по хорошо известным причинам». Он еще раз подчеркнул необходимость сохранения казней в строгой тайне: «…Эти экзекуции не являются публичными. Как правило, свидетелей допускать не следует». Одновременно РСХА начало проявлять некоторое стремление к сужению масштабов истребления. Так, например, пленных украинцев, белорусов, кавказцев и представителей тюркских народностей Гейдрих приказал истреблять только в случаях, когда речь идет о «фанатически настроенных большевиках, политических комиссарах или других опасных функционерах».
Характерно, что в указаниях своим подчиненным Гейдрих постоянно ссылался на то, что все происходящее в области отбора «нежелательных» полностью апробировано вермахтом.
Направляя «дополнительные инструкции» в низы, заместитель Гейдриха Мюллер в письме отрядам полиции безопасности и эйнзатцкомандам от 27 сентября 1941 года предписывал, чтобы в случае возникновения каких-либо трудностей в проведении «отбора» в лагерях обращать внимание соответствующих частей вермахта на совместно с ОКВ разработанные «указания» [то есть на «Оперативный приказ № 8» Гейдриха от 17 июля 1941 года. — Ш. Д], а также на «Распоряжение» ОКВ от 8 сентября 1941 года, которые были разосланы всем штабам военных округов [308]. «Дополнение
