человек, — заметил Караджа, начиная свой рассказ о совместных похождениях с Мурадгельды.
— В то время и я, и он были чабанами у Чорлн-бая — богача из песков. Однажды из стада, которое мы пасли, пропали три верблюда. Что делать? Нам за них с богачом не рассчитаться. Целый день проискали. Наконец Мурадгельды оставил меня при стаде, а сам вернулся к месту пропажи верблюдов. Разыскал следы, где они смешались со следами другого стада. Наверное, слышали, время было тогда беспокойное, иные хозяева, улучив момент, просто воровали животных и присоединяли их к своим стадам. Когда ворованных верблюдов набиралось изрядно, их пригоняли в Ахал и сдавали Курбанлы-хану. А тот составлял из таких животных крупное стадо и потаенно пас его в горах. Потерпевшие жители песков очень хорошо знали повадки Курбанлы — и сразу шли к нему, просили помочь найти своих верблюдов. Но он отвечал: «Дадите по десятке или по две за каждого, — попробуем поискать». Если хозяева соглашались, то Курбанлы находил их пропажу. Если же не соглашались, то он всех животных передавал Таймаз-котуру. А тот переправлял их через горы в чужие края.
— Ну и как же? — допытывался Ата. — Нашел Мурадгельды верблюдов?
— О, Мерген мастер своего дела. Он разведал, что около двадцати верблюдов были уведены в Ахал, а среди них и наши.
Помнится, вернулся он в тот вечер усталый, голодный, с пересохшим от жажды ртом. Я накормил его, напоил чаем. После отдыха стали советоваться — как быть. Решили сообщить баю о пропаже.
Вечером мы вернулись к стойлу, напоили стадо. Придти к решению легко, а к дому хозяина шагается все труднее. Как скажешь баю: «Украли трех твоих верблюдов».
— У какого колодца жил тогда бай? — спросил Ата.
— В низине Гибнк, — ответил Караджа и продолжил рассказ. — Хозяин наш был богатым человеком, имел три жены. Старшая родила ему пять сыновей, трех он к тому времени женил. От второй жены, невольницы, было у бая два сына. Оба уже взрослые. Но еще неженатые. Это были очень хорошие ребята. Они часто объезжали пастбища и участливо беседовали с чабанами. А иногда даже ночевали в чабанских кошах. Невольница пекла чуреки, готовила еду для байского двора. Третья жена де-тей баю не родила. Она вечно таскала на спине хворост, затапливала тандыр, сушила скатанный в шарики соленый творог, сбивала масло в бурдюке. Невольница была добра к чабанам. «Может, ее сыновья нам помогут?» — спрашивали мы один у другого.
— Давай сходим в кибитку второй жены бая? — предложил я Мурадгельды.
Но он не согласился.
— Пойдем, Караджа, прямо к хозяину. Рано или поздно нам придется к нему идти. Из-за трех верблюдов бай нас не повесит. К тому же он тоже из рода гагшалов. Возможно, всего лишь хорошенько отругает.
Я же очень боялся бая. Просил напарника не идти к хозяину. Услышит он такую скверную весть, нам не сдобровать. Напомнил, как он обошелся с чабаном, у которого в стаде волк похозяйничал! Бай долго над чабаном издевался, приговаривая: «Ты нарочно дал волку пробраться в стадо…» — Он и нас выпорет, привязав к дереву, как того чабана, и скажет: «Вы, наверно, сами украли верблюдов и продали их».
— Нет, — возражал Мурадгельды. — Так он скажет лишь тогда, когда мы скроем от него пропажу верблюдов, не расскажем ему, как все это было. — И отец Баллы почти силком потащил меня к хозяину.
Подошли к кибитке бая и замерли в нерешительности. Он что-то громко рассказывал. Мы осторожно переступили порог. Чуть слышно поздоровались, сели прямо у двери. Кибитка полна гостей. Хозяин не обратил на нас внимания, то ли он нас не заметил, то ли просто не придал значения нашему приходу. Горела керосиновая лампа. Среди гостей был один джигит в узких европейских брюках. Все пили зеленый чай. А бай продолжал:
— Если взобраться на высотку, что возле нашей кибитки, то на восточной стороне можно увидеть «белый" курган. Его еще называют «Джиновым курганом». Ни чабану, ни путнику не удалось пройти мимо него благополучно.
Однажды, на исходе дня, я искал своего верблюда и, представьте себе, взял да и забрел к тому кургану. Совсем упустил из виду, что его называли «Джинлы депе». Посмотрел по сторонам в надежде увидеть верблюда. Но с кургана никого и ничего не было видно. «Ай, — думаю, — отдохну-ка я малость». И здесь же на вершине присел. Не помню, сколько я сидел. Но вижу, прямо на меня идет маленький, словно куколка, человечек. Волосы у него какого-то белесого цвета. Подошел ко мне вплотную, остановился и смотрит куда-то в небо. Сначала я решил, что мальчик просто заблудился. И вдруг он зло спросил:
— Ты почему так долго задерживаешься на моем кургане? Вставай и убирайся отсюда.
Но даже после этого я ни о чем опасном не подумал. Вокруг — ни души. И вдруг вспомнилось, что в местах этих хозяйничает джин. У меня язык от страха отнялся. Глаза оторвать от мальчика не могу. А он вытащил из-за пазухи веревочку и накинул ее мне на шею. Пото́м немного отступил назад и с силой дернул. Больше я ничего не видел и не слышал. Лишь вечером, когда уже смеркалось, очнулся. Я лежал у подножья этого проклятого кургана. Торопливо вскочил на ноги и бросился наутек.
Люди с удивлением слушали рассказ бая. А молодой джигит в узких штанах глядел на него вытаращенными глазами. Но сидевшая в углу жена бая, толстушка с круглым жирным лицом, видно, много раз слышавшая это, была совершенно спокойна.
— Отец, отец, — позвала она мужа. — Похоже, что эти чабаны пришли к тебе по делу. Выслушай их, пожалуйста.
— Какие чабаны? — стал шарить глазами по комнате бай. И вдруг увидел нас, удивился. — Ну, что вам нужно?
Я не торопился с ответом и промямлил:
— Ай, ничего, кормилец…
— Если ничего, то отправляйтесь к верблюдам, — указал хозяин на дверь.
Я хотел было уже подняться, но Мурадгельды заговорил виновато:
— Бай-ага, это…
— Ну, что «это»?
— Бай-ага, у нас того, украли трех верблюдов. Я проследил их путь до большой дороги. А потом мы вернулись, чтобы отпроситься у вас и хорошенько поискать их.
Бай оборвал его:
— Моих животных вор угнать не может. Вы не узнали, кто это сделал?
— Там следы двух десятков других верблюдов, гнали их двое всадников.
— Это проделки Курбанлы. Верблюдов никто, кроме Таймаз-котура, не тронет. Вы сейчас хотите за ними идти?
— Если бы вы кому-либо поручили присмотреть за остальными, мы бы сейчас и отправились.
— Сходите к невольнице, пусть до вашего возвращения за стадом
