Более того, я одна из тех немногих пассажиров, которые селив Лос-Анджелесе. Часть этих пассажиров сошла в Бейкерсфилде, часть во Фресно, иеще несколько – в Стоктоне. Миссис Фарго не было в автобусе, когда он отходилот Лос-Анджелеса. Я люблю поболтать с людьми, с которыми путешествую, к тому жея присматривалась к пассажирам и на станции, пока мы ожидали посадки, и послетого, как мы сели в автобус; и я абсолютно уверена, что миссис Фарго среди нихне было. Она села только в Бейкерсфилде».
Мейсон сложил газету и, бросив на стол, сказал:
– Вот какие у нас дела, Делла.
– Вот какие у нее дела, – возразила Делла.
– Делла, а ты не заметила, что описание человека,нанимавшего самолет, очень смахивает на внешность одного типа, с которым мызнакомы?
Делла задумалась.
– Вы имеете в виду Пьера, метрдотеля из «Золотого гуся»?
– Я не имел в виду именно его, – ответил Мейсон. – Однакоописание явно подходит.
– Вроде бы да, – согласилась Делла. – Шеф, неужели выдумаете, что…
Телефон на столе Деллы Стрит зазвонил снова.
– Алло? – сказала она, подняв трубку, и немного погодядобавила: – Одну минуту, мистер Селлерс. Я думаю, он захочет поговорить с вами.– Она повернулась к Мейсону. – Это Кларк Селлерс, с отчетом о почерке.
Подойдя к столу, Мейсон взял трубку и произнес:
– Да, Кларк. Какие новости?
Эксперт-графолог ответил:
– Я скрупулезно изучил почерк на конверте, который вы мнедали, и сравнил его с образцом почерка Миртл Фарго. И то и другое написаноодной рукой.
Мейсон поколебался секунду, затем переспросил:
– Вы хотите сказать, что это Миртл Фарго написала наконверте «Перри Мейсону, лично»?
– Если она писала записку, то да. И то и другое написаноодним человеком. Разумеется, я не настаиваю на идентичности личности, только наидентичности почерка. Насколько это поможет вам, Перри?
– Боюсь, что только сильнее запутает, – ответил Мейсон иповесил трубку.
– Что, плохо дело? – спросила Делла Стрит.
– Плохо, – ответил он. – Мы влипли по уши с этой историей.Деньги прислала миссис Фарго.
– Вы не должны принимать их.
Мейсон покачал головой.
– Меня взял за душу ее испуганный голос. Она угодила висторию, а теперь с ней случилась еще худшая беда. Моя профессия велит мнепомогать людям, которые попали в беду. И делать для этого все, что в моихсилах.
– Я вас просто не понимаю. Вы не можете позволить себезащищать ее в суде. Как божий день ясно, что она виновна…
– С чего ты взяла, что она виновна?
– Да вы только посмотрите на факты! – сказала Делла Стрит.
– Вот именно, – сказал Мейсон. – Давай рассмотрим факты изабудем о том, что она сама рассказывает. Предположим, что она была заперта вспальне в то время, когда я находился в доме. Она намеревалась уехать автобусомв восемь сорок пять. Муж с ней поссорился. Она дала ему понять, что знает о еголюбовнице. Он попытался задушить ее. Она бросилась в спальню и заперлась там.
После моего ухода она попыталась сбежать. Он снова попыталсясхватить ее и задушить. Тогда она убила его ножом. Вот что показывают факты. Ноона постаралась выйти сухой из воды. Поэтому бросилась к машине, добралась достоянки и, оставив там машину, позвонила своему другу и попросила его нанятьдля нее самолет.
– Своему возлюбленному? – спросила Делла.
– Не думаю; возможно, тому же самому человеку, которыйдоставил конверт с деньгами в «Золотой гусь»… Если полагаться на ее историю, томожно поверить, что она и впрямь убила мужа. Факты свидетельствуют, что женщинаиспугалась мужа и действовала в целях самозащиты, а потом совершила ошибку, попытавшисьскрыться. Надо будет попросить Пола Дрейка найти ее приятеля… А теперь, послетого как Селлерс сообщил, что надпись на конверте с деньгами написана той жерукой, что и записка, которую она оставила для меня у своей матери, у меня нетвыбора. Она моя клиентка. Я взялся представлять ее интересы и намерен довестидело до конца…
Он немного помолчал, потом сказал:
– Забавно, но ее алиби могло бы сработать, не переусердствуйя. Пассажиры наверняка вспомнили бы, что она ехала в автобусе, но полиция никогдане смогла бы отыскать всех пассажиров, которые находились в автобусе, и значит…
– А может, они бы сами объявились, чтобы поучаствовать втаком громком деле? – предположила Делла.
– Вряд ли. Один шанс из десяти, – возразил Мейсон. – Поставьсебя на их место. Обыкновенному гражданину вряд ли захочется оказаться втянутымв расследование убийства и подвергаться перекрестным допросам с цельюустановления личности. Предположим, что ты бы ехала этим автобусом. Возможно,ты даже запомнила бы человека, который сидел с тобой рядом, если бы ты с нимразговорилась. Но смогла бы ты опознать пассажира, которого даже как следует неразглядела? И если бы ты утверждала, что смогла бы это сделать, то смогла бы тыс уверенностью поручиться, что не ошибаешься? Смогла бы ты настаивать на этомпри перекрестном допросе, когда адвокат попытался бы опровергнуть твоипоказания?
Например, он сказал бы: «Отлично, мисс Стрит, поскольку выутверждаете, что опознали в обвиняемой пассажирку автобуса, то опишите нам всехпассажиров, ехавших с вами в этом автобусе. Начнем с тех, кто сидел на переднихместах, – и так далее, до самого конца. И пожалуйста, потрудитесь дать ихполное описание». Что бы ты делала?
– Упала бы в обморок, – усмехнулась Делла Стрит.
– Да, у тебя ни черта бы не вышло! – согласно кивнул Мейсон.– Тогда адвокат повернулся бы к жюри и сказал: «Вот видите. Она вбила себе вголову, что четко помнит обвиняемую, поскольку видела ее фотографию в газете,поскольку была вызвана в суд на ее опознание и поскольку так показали другиесвидетели, но на самом деле она не может толком припомнить, как выглядел хотябы один другой пассажир автобуса. Возьмем, к примеру, мужчину, который сиделпозади нее. Она лишь помнит, что он был не слишком молод и одет в серый костюм.Она не помнит, были у него усы или нет, в очках он был или нет, седые ли у неговолосы или темные, курил он или нет, какого цвета у него была рубашка и какого– галстук.
У женщины, что сидела впереди, говорит она, были крашенныехной волосы. И это все, что она помнит! И тем не менее является в суд иутверждает, будто опознает личность обвиняемой, которая в лучшем случае можетбыть одной из пассажиров автобуса, которых наша свидетельница запомнила несамым лучшим образом…»
