Она кивнула.
– Ладно, вернемся к нашим баранам, – продолжил Мейсон. –Скажите теперь, когда вы видели этот нож в следующий раз?
– Под подушкой дяди Питера вместе с вами.
– Вы уверены, что это был тот самый нож?
Она кивнула.
– Ну вот, это только подтверждает мою теорию, – объявилМейсон.
– Что вы хотите этим сказать?
– Окружной прокурор будет допрашивать свидетелей в той жеманере, и они будут отвечать в таком же темпе. И в процессе этого неумышленнодадут неправильные показания.
– Не понимаю, – возразила она.
– Вы же не знаете, что нож, который вы видели под подушкойдяди, тот же самый, который видели в ящике буфета. Вы допускаете, что он можетбыть тем ножом, так как все ножи похожи, и допускаете это только из-за того,что в поисках его заглянули в ящик, не нашли там никакого ножа, а затемзаглянули под подушку дяди и нашли под ней какой-то нож, который внешне походилна тот, который пропал из ящика.
– Тогда это был не тот же самый нож? – спросила она.
– Этого я не знаю, – ответил ей Мейсон, – пусть окружной прокурордоказывает, что именно ножом из ящика было совершено убийство.
– Но тогда, – быстро сказала она, – я могу сказать, что неуверена, что это тот же самый нож.
– Вы можете, – ответил он, – но прежде, чем вы подниметесьна свидетельскую трибуну, он вызовет четверых или пятерых свидетелей, включаядворецкого, и спросит их: «Когда вы последний раз видели нож в ящике?», «Когдавы увидели его в следующий раз?», «Где вы его увидели?». Затем как бы вскользь,вроде бы не придавая этому особого значения, поинтересуется: «Был ли это тот жесамый нож?», или: «Вы уверены, что это тот же самый нож?», или нечто в этомроде. Вот теперь, – продолжил Мейсон, – я могу говорить с вами откровенно, ноне могу себе позволить такой же откровенности с дворецким и остальнымисвидетелями: это будет выглядеть как попытка повлиять на свидетельскиепоказания в ходе судебного процесса. Всем им уже вручены повестки.
Она слегка поперхнулась и сказала:
– Похоже, придется думать, прежде чем отвечать, и недопускать оплошностей.
– Точно, – подтвердил Мейсон. – Но я собираюсь подстроитьнекую ловушку. Никто не знает точно, что нож тот же самый. Все только думают,что это тот же нож. Для нас это может оказаться очень важным фактором. Окружнойпрокурор не сомневается, что нож один и тот же, и все свидетели пойдут у негона поводу. Потом, когда я начну перекрестный допрос, мне придется доказывать,что это совсем другой нож, но сделать это будет чрезвычайно сложно. Вот я ихочу представить дело таким образом, что доказывать идентичность ножа, которымсовершено убийство, должен будет прокурор.
– Как же вы это сделаете?
– Например, подсуну другой нож в ящик буфета, – ответилМейсон, наблюдая за ней сузившимися глазами. – Вы обнаружите этот нож завтраутром. Между нами: мы устроим так, что газеты пронюхают о втором ноже. Окружнойпрокурор заподозрит, что это я подстроил. Он будет вопить и обвинять меня внепрофессиональном поведении, в фабрикации доказательств, в попытке повлиять насвидетелей и во всех прочих грехах, но, чтобы опровергнуть меня, ему придетсязаставить свидетелей произвести идентификацию ножа. Иными словами, ему уже неудастся повернуть дело так, что каждый, кто говорит о ноже, имеет в виду один итот же предмет. Вы понимаете, куда я клоню?
Эдна Хаммер кивнула:
– Думаю, что понимаю.
Делла Стрит метнула на него пылающий взгляд. Мейсон жестомпризвал ее к молчанию. Вместе они следили за тем, как Эдна Хаммер вникает впредлагаемую ситуацию. Внезапно она подняла глаза и сказала:
– Кто же на самом деле положит нож в ящик?
Мейсон встретил ее взгляд:
– Вы.
– Я?!
Он кивнул.
– А кто его обнаружит? – спросила она.
– Сержант Голкомб.
Она нахмурилась:
– А если кто-то найдет его раньше сержанта Голкомба?
– Вот этого надо избежать любой ценой. Вы возьмете нож,положите в ящик и закроете буфет на замок… Верно, что только у вас ключ отнего?
– Да!
– И он все еще у вас?
– Да, у меня.
– Вы скажете сержанту Голкомбу, что я хотел прийти утромоколо восьми часов и просил вас впустить меня, и спросите у него, вправе ли такпоступить.
– И вы думаете, он примчится?
Мейсон мрачно засмеялся и ответил:
– Вот именно, примчится, да еще сломя голову.
– И я могу нажить неприятности?
– Да, если попадетесь.
– Но вы думаете, что это поможет дяде Питеру?
– Не думаю, а знаю, что поможет.
Она поднялась, улыбнулась и протянула ему руку:
– Договорились!
Мейсон пожал ей руку, кивнул Делле Стрит и распорядился:
– Проводи Эдну в библиотеку. – В ответ на недоуменный взглядЭдны Хаммер он пояснил: – Дело не в том, что я не хочу, чтобы вы знали, откудадоставят нож. Просто это в ваших же интересах – не ведать об этом, чтобы потомне пришлось лгать. Вы подождете в библиотеке. Делла Стрит даст вам почитатькакие-нибудь журналы. Когда у нас все будет готово, мы дадим вам знать.
– Когда мне звонить сержанту Голкомбу?
– Сразу же, как только положите нож в буфет и закроете ящикна ключ.
– Но это будет довольно поздно, не так ли?
– Да, но вы можете сказать ему, что я только что позвонил ичто вы должны перезвонить мне и дать ответ. Он придет в такой восторг примысли, что сможет поймать меня с поличным, что рухнет вам на шею и зарыдает отрадости.
Эдна Хаммер вздернула подбородок, в глазах светиласьрешимость.
– Я все сделаю, – объявила она.
Делла Стрит, проводив ее в библиотеку и вернувшись черезнесколько секунд, вновь застала Мейсона расхаживающим по офису.
– Беспокоишься? – спросил Мейсон.
Она улыбнулась и ответила:
– Ни капли! Вперед по полю с мячом, шеф! Я буду васприкрывать.
– А как насчет игроков противника? Не страшно?
– Ничуточки! – ответила она. – Впереди столбики ворот,голевая линия. Возможно, придется вспомнить былые веселые деньки в школе. Какмы там пели?.. «С клубничной начинкой пирог до обеда… Не правда ли – этопо-бе-да…» Главное, мы в игре! И я готова провозгласить здравицу: «Даздравствует юридическая лавка Мейсона – защита оптом и в розницу. Ура! Ура!Ура!» – И она рассмеялась счастливым смехом женщины, которая идет навстречуприключениям вместе с человеком, которому доверяет без оглядки.
