решался на мелкие шалости в стремлении скрасить однообразие дней, но в целом жизнь казалась ему превосходной. Шанъяо старался ради себя, сражался с нечистью во имя свободы людей. Но сейчас, когда уже третий день он общается с Лу Цайхуа, жизнь отчего-то начинает казаться более целостной. И он совершенно не против помочь ей сейчас выпустить пар, от души насладиться нелепой проделкой.
Быть объектом чужого веселья — не слишком приятно, но всё же забавно. Конечно, сам он не пошёл бы на это даже за деньги. Однако он дал обещание. Девчонке тяжело сегодня пришлось, так пусть уж лучше дурачится, чем предаётся унынию.
— Может пока переоденешься? — предложила Лу Цайхуа. — Юцин как раз закончит со стиркой.
Покорно кивнув, Шанъяо потянулся за платьем. По крайней мере, он не беспокоился за собственную гордость. Когда ещё ему выпадет случай проверить все трудности ношения женских одежд? Вскоре он убедится на собственном опыте, как сложно девчонкам не путаться в этих длинных и многочисленных тканях.
— Что? — недоумённо воззрилась на него Цайхуа, когда заметила его пристальный взгляд.
— Может отвернёшься?
— И чего я там не видела…
И всё же она развернулась. Сделала пару широких шагов и, остановившись рядом с Юцин, принялась наблюдать за водой под шумные вздохи Шанъяо.
Не успела бы сгореть палочка благовоний, как перед девушками оказался совершенно другой человек. Матово-красные губы. Кожа чуть бледнее обычного. Лицо, словно выточенное из дорого нефрита, являет собой совершенство. Всё в нём изящно и тонко, и даже улыбка излучает смиренное превосходство над миром. Алые тени естественно подчёркивают красоту его глаз, идеально сочетаются с едва заметным румянцем. И хотя платье на его широких плечах местами разошлось по швам, облик юноши от этого казался ещё более волшебным.
Цайхуа ждала с нетерпением, как будет над ним потешаться. Однако стоило Юцин закончить с его макияжем, девушка не смогла даже дышать. Она была очарована его неземным совершенством. Шанъяо ни капли не был похож на девчонку. Больше всего он сейчас напоминал небожителя: строгого и несравненно прекрасного. Цветочная фея сумела создать потрясающий образ, которым оставалось лишь любоваться.
Лу Цайхуа одолевали смешанные чувства. Ей было стыдно за свою нелепую шутку и в то же время досадно, что Шанъяо оказался настолько хорош. И если даже косметика его ничуть не испортила, то можно оставить все остальные попытки посмеяться над ним. Шанъяо всегда и везде будет лучшим. И теперь она это признала.
Совсем рядом с ними вдруг послышался шорох. Не сговариваясь, все трое направили в сторону звука напряжённые взгляды. Отодвигая пышную зелень кустарника, к ним вышел наставник Шанъяо — Мао Шуай.
Цайхуа довелось его видеть лишь раз, когда он пил чай в беседке с другими бессмертными. Тогда они все показались ей божествами. И в ближайшее время столкнуться с таким небожителем, к тому же, братом главы школы Каймин, она не планировала. Вернее, об этом она даже не думала.
В одном нижнем халате, с головы до ног мокрый, мужчина держит в руках стопку бирюзовых одежд. Волосы, цвета древесной коры, ниспадают на плечи волнами. Взгляд светлых глаз немного растерянный, капли воды сверкают на длинных ресницах. Его по-прежнему окружает аура огромной внутренней силы, безусловного господства над миром. Бесспорно, он идеален.
— Шанъяо? — голос мелодичный и звучный, с лёгкой вопросительной нотой.
— Н-наставник! …
Глава 12. Подобает ли просветлённым искать справедливости грязными методами?
Шанъяо сделал неуверенный шаг навстречу наставнику. Тонкий слой пудры не сумел скрыть румянец, проступивший на щеках смущённого юноши. Всего на мгновение он поднимает взгляд испуганных глаз на Мао Шуая, и слова застывают на его алых губах. Всполохи мыслей терзают сознание, превращают спокойный поток их в бушующий шторм. Ему поистине страшно. Он даже не хочет думать о том, во что превратится для него эта забава. Шанъяо быстро опускает глаза, прежде чем наставник прочитает в них все его чувства, и отстранённо наблюдает за тем, как сильно колотится сердце. Возможно, стоит попытаться всё объяснить.
— Наставник, я…
— Не надо, — оборвал Мао Шуай. — Меня не волнует, чем вы здесь занимаетесь.
И хотя слова бессмертного прозвучали болезненно строго, всем собравшимся здесь было ясно, что он совершенно не сердится. В его глубоких глазах, цвета осенней травы, промелькнуло веселье. Сверкнуло мимолётной вспышкой, точно звезда сорвалась с небосвода, блеснуло сияющим росчерком и незаметно растворилось в печали. Глубокая и завораживающая, словно вечная затворница его души, эта печаль по-прежнему плескалась во взгляде мужчины. Было трудно понять, что он чувствовал. Но оставалось прозрачным одно: до Шанъяо ему и впрямь не было дела.
Мужчина оглядел ученика и, всего на миг задержавшись на его приоткрытых губах, молча развернулся в противоположную сторону.
С волнистых волос упало несколько капель. Идеально ровную спину обтягивает мокрая ткань. Аура неколебимой мощи по-прежнему с ним, и каждый его шаг лёгок настолько, будто он сам является ветром. Не успеешь моргнуть, и Мао Шуай бесследно исчезнет, оставив после себя тонкий, едва уловимый запах тоски.
Лу Цайхуа хотела бы иметь такого наставника. Не слишком строгого, занятого своими важными мыслями и способного закрыть глаза на нелепые шалости. Именно такое впечатление у неё сложилось о Мао Шуае. К тому же, его цветущая молодость добавляла ему уважения. Можно было только гадать, сколько мужчине исполнилось лет в этом году. Но сама мысль, что он добился бессмертия в юности, вызывала у Лу Цайхуа восхищение. Обычно просветлённые становились бессмертными в зрелости, а то и совсем стариками. Достичь же подобного в молодости — значило навечно её сохранить. Это было мечтой Цайхуа.
Вырвавшись из плена мыслей, девушка перевела взгляд на Шанъяо и не сдержала довольного смеха. Поставить в неловкое положение сразу двух юношей, обладающих, очевидно, немаленьким статусом, — по истине достижение дня.
— Завтра у наставника Мао занятие, — сообщил ей напоследок Шанъяо, торопливо подбирая одежду с земли. — Приходи обязательно.
Заплетаясь ногами в розовой юбке и чуть не свалившись по пути несколько раз, парень припустил за учителем. В след ему донёсся заразительный смех второй девушки:
— Верну платок в обмен на платье!
***
Настроение было не лучшим. Тяжёлые мысли прорастали в голове Цайхуа сорняками. На какое-то время ей и вправду удалось отвлечься от них, однако корень проблемы всё ещё оставался внутри, впиваясь в сознание глубже и глубже. Теперь, когда Шанъяо ушёл, Цайхуа осталась один на один с этой огромной проблемой, сковавшей её по рукам и ногам крючковатыми узлами уныния.
Вместе с Юцин они вернулись в их хижину. Пока цветочная фея от
