он засмеялся. Цайхуа лишь прикрыла ладонью лицо. Бедняга Юцин.
— И что смешного? — надулась цветочная фея.
— Просто мне показалось забавным, — нашёлся с ответом Шанъяо, — что все девушки, которых я знаю, решили сегодня расплакаться.
— Сестрица, с тобой что-то случилось? — мгновенно насторожилась Юцин.
Цайхуа еле слышно вздохнула. Эти двое сведут её однажды с ума. Знать бы только, что готовит им будущее. Неизвестно ещё, останутся ли они в итоге друзьями.
— Ничего такого, — нехотя ответила девушка. — Кроме того, что я провалила свой первый учебный бой. Ты давай рассказывай лучше, откуда все эти слёзы. И платок постирай.
Шанъяо вновь прыснул со смеха. Улыбнулась и Цайхуа. Юцин же не обратила внимания на их странную реакцию. Согласно кивнув, она сбивчиво рассказала им о своих злоключениях.
После того, как Цайхуа ушла на занятие, цветочная фея успела немного поспать и даже сбегать на завтрак. Как оказалось, эта была плохая идея. Вернее, плохой идеей оказалось её спонтанное решение встать в очередь за дополнительной порцией.
— Но пирог был таким вкусным, — всхлипнула Юцин. — Я просто не смогла устоять. Тем более, я не одна такая была.
Губы девушки вдруг задрожали, и она снова прижала к лицу мокрую ткань. В комнате повисла неловкая пауза. По крайней мере так показалось Лу Цайхуа.
— Ну и? — не удержался Шанъяо. — Тебе что, не досталось? Мы с Цайхуа с утра голодаем. И даже не жалуемся.
Цветочная фея не повернулась к нему. Обняв себя руками за плечи, она склонила голову вниз и тихонечко всхлипнула. Сейчас она была похожа на осенний листок, что скукожился под порывами дикого ветра, насквозь промёрз от стенаний дождя. Голос её, потерявший все краски, сливался в сплошную бесцветную линию. Размытые фразы позволяли понять лишь одно: из-за того, что Юцин задержалась в столовой, она опоздала на важный урок.
— А потом, — она подняла на подругу свои большие глаза. — Учитель не пустил меня. И ещё отругал.
Шанъяо вздохнул. Если чувства Лу Цайхуа он понимал прекрасно, поскольку сам пережил немало падений, то поведение Юцин для него оставалось загадкой. Сам он нередко опаздывал, причём не только на занятия. И кто бы его ни бранил, даже если это был Мао Шуай, его любимый наставник, Шанъяо никогда не расстраивался. Простое отношение к жизни помогало ему спокойно относиться к своим неудачам.
Пока девчонки обнимались, парень прислонился спиной к деревянной двери. И что он вообще здесь забыл? Если бы не обещание сделать всё, что Цайхуа пожелает, он бы давно отправился заниматься своими делами. К тому же, только сейчас парень понял: он нарушил негласное правило школы Чэнсянь. Заходить в чужие хижины, а уж тем более к противоположному полу, не считалось приемлемым. Но, так или иначе, правило было нарушено и Шанъяо не оставалось ничего, кроме как оглядеть пространство вокруг.
Изнутри хижина представляла собой помещение, предназначенное для сна и занятий. Свет из окна проливался ярким квадратом на широкий письменный стол, две низкие кровати скрывались в тени друг против друга. Почерневшие от времени стены источали запах сырой древесины. Впрочем, он был даже приятным.
Сырость отдавалась во рту привкусом детства и незаметно сплеталась с ароматом цветов, чьи лепестки хаотично разлетались по комнате.
Это скромное и простое жилище идеально подходило для медитаций. В такой обстановке, лишь с тремя предметами мебели в комнате, новоприбывшие девушки научатся ценить настоящее, откажутся от своих неразумных желаний. В этом он был уверен, ведь много лет назад это случилось и с ним.
— Ну-ну, хватит, — решительно подала голос Лу Цайхуа. — Поплакала, и ладно. Давай-ка поднимать себе настроение!
— Как? — пролепетала Юцин, искоса взглянув на Шанъяо. Что-то подсказывало, что неспроста Цайхуа его сюда притащила. Парень же, скрестив на груди руки, вымученно улыбнулся.
— Идём к ручью. Умоешься, постираешь платок, а уж я нам устрою веселье, — Цайхуа хитро ей подмигнула. — Бери с собой всю косметику. Всю, что есть!
Глаза цветочной феи мгновенно вспыхнули огнём предвкушения. Только недавно лицо её навевало окружающим мысли о небе, блёклом и затянутом хмурыми тучами, однако сейчас оно стало совершенно другим. Яркий румянец, улыбка малиновых губ и сверкающий блеск на дне чёрных, глубоких зрачков. Поняв с полуслова задумку подруги, Юцин усмехнулась и выудила из-под одеяла комок розовой ткани — её старое платье, теперь служившее подушкой.
— А это пригодится?
— А то, — одобрительно хихикнула Лу Цайхуа. — Мне кажется, Шанъяо оно очень пойдёт.
Со стороны двери послышался сдавленный вздох.
— Неужели, это и правда так увлекательно, — в отчаянии закатил глаза просветлённый, — выставлять парней на посмешище?
— Думай как хочешь. Всё равно не отвертишься.
***
Мшистый покров на серых камнях вызывал желание притронуться к ним, ощутить под пальцами бархатистую мягкость природы. Как по ступеням, сдерживаемый по краям валунами, вниз стремился поток прозрачной воды. Вскипая сверкающей пеной, она забирала с собой всё, что в неё попадало, уносила со склонов печали одинокие мысли.
Вода смывала с камней усталость времён. В обмен на их долгую жизнь, придавала им плоские формы и продолжала журчать. Громко, неистово и равнодушно для всех, кто не знал постоянства.
Склонившись над вечно бурлящим потоком, купали в воде свои длинные ветви деревья. Прохладные тени от них вбирали в себя полуденный жар. Вверху, скрываясь за буйной растительностью, пряталась тихая заводь. Идеальное место для тайных купаний, но Лу Цайхуа пришла сюда не за этим.
Усадив Шанъяо в траву, она присела перед ним на коленях и разложила вокруг всю косметику: румяна, белила, палочки губной помады разных оттенков и прочие, незнакомые девушке склянки. Потирая ладони от нетерпения, она торопила Юцин: начать без неё она не решалась. В конце концов, это только первый её опыт использования косметических средств. Без мастера рядом она едва ли сможет всё сделать красиво.
— Я, конечно, ценитель искусства, но не настолько, чтобы им стать, — недовольно пробубнил просветлённый. — Может хотя бы без платья? Одного в нём ты уже сегодня увидела.
— Зато я не увидела! — прокричала Юцин.
Закончив с умыванием, девчонка занялась стиркой платка. Капли воды, стекая вниз по её подбородку, светились изнутри яркими бликами, такими же весёлыми, как и её большие глаза.
— Таково моё желание, — впервые за день Лу Цайхуа рассмеялась по-настоящему счастливо. — Ты же обещал его выполнить.
Взглянув на Цайхуа, Шанъяо всё же удержался от вздоха и неожиданно для самого себя тепло ей улыбнулся.
Он всегда был один. И одиночество не приносило ему ничего, кроме спокойствия. Общения с наставником было достаточно, чтобы существование парня было наполнено смыслом, и в душе его потому всегда царила гармония.
Порой он
