он.
Девочка улыбнулась бледными губами и прижалась лицом к материнскому плечу. Мужчина с грудью, поросшей волосами, как у старого пуделя, пробился сквозь толпу и упал на колени рядом с женщиной и ребенком.
— Что с ней?
— Она в шоке, — повторила врач. — Но ничего опасного. Ей нужен покой.
Мужчина обернулся.
— Кто-нибудь видел, как это случилось?
У меня за спиной стоял один из парней со спасательной лодки. Он кивнул на меня:
— Это он нырнул и вытащил ее.
Мать подняла глаза, посмотрела сначала на меня, потом на мужчину с грудью старого пуделя. Слезы стекали ей в рот.
— Франк, надо ему что-нибудь дать!
3
Сестры, милые сестры, как я тоскую по вам одинокими ночами, оставшись наедине с самим собой и своим желанием! Как я тоскую по вашим телам, мои нежные сестры с покачивающейся походкой и манящими ногами. Я тянусь к вам и шепчу имена — ваши имена.
О, мои сестры, я так тоскую по вас, я весь пылаю и ночью и днем. Моя тоска словно всепожирающее пламя.
Франк вел машину, я сидел рядом, на заднем сиденье — Патриция, Смурф и мама Патриции. Она без остановки говорила о своей маленькой девочке, чудом спасенной из морских глубин.
Франк въехал во двор и остановился. Они жили в двухэтажном каменном доме, покрытом белой штукатуркой и расположенном высоко на холме — так, что открывался вид на Мэларен. Отсюда видно Эссинген и Зимнюю бухту, а в другой стороне виднелись Бьёрнхольмен и Фогелён. Франк открыл лакированную дверь и вошел, мы вошли за ним.
Мать все время говорила, какое счастье, что Патриция не попала лицом в лодочный винт.
Перед входной дверью располагалась прихожая, за ней еще одна дверь с кодовой панелью на стене. Франк нажал четыре цифры, затем, выбрав нужный ключ, открыл прочную дверь. Связка у него была огромная.
— Добро пожаловать, — сказал он, распахивая перед нами дверь.
Франк пригласил нас в комнату со стеклянными дверями, откуда открывался вид на Мэларен. Там на стенах висели здоровенные картины, как будто нарисованные трехлетним ребенком. Стояли два гарнитура мягкой мебели и камин — такой огромный, что в нем можно было разбить палатку. Франк распахнул стеклянные двери, а Патриция улеглась на диван.
— Прошу, — пригласил Франк и широким жестом обвел Мэларен, словно бы озеро принадлежало ему одному. Смурф шел впереди, прошел на террасу. Там была расставлена садовая мебель. Над дверью — бело-зеленый навес, а немного поодаль — бассейн.
Франк остался в гостиной. Смурф взял шариковую ручку, лежавшую на столе.
— Какой прекрасный вид, — пробормотал он, записывая что-то на левой ладони. Положил ручку на место и ухмыльнулся, глядя на меня.
Франк появился в дверном проеме, ведущем на террасу.
— Давайте посидим в гостиной. Патриция хочет отдохнуть.
Мы вернулись в комнату, Патриция лежала, положив голову матери на колени. Франк предложил нам серебряный поднос с четырьмя маленькими рюмками.
— По стаканчику шерри?
— Спасибо, — отозвался Смурф, улыбаясь поочередно Франку, Патриции, ее матери.
— Хочешь чего-нибудь? — спросил Франк у дочери, но та лишь помотала головой.
Франк поставил поднос на стол.
— Ваше здоровье!
Он поднял рюмку в нашу сторону. Мы потягивали шерри — все, за исключением Смурфа, который проглотил свой одним махом.
— Хорошо пошло, — сказал он, улыбаясь Франку и возвращая рюмку на поднос.
Франк выдвинул ящик стола, который, судя по всему, был сделан еще во времена керосиновых ламп. Достал оттуда пачку денег, толстую, как псалтырь, и отстегнул от нее две стопочки поменьше. Большую пачку он убрал обратно и подошел ко мне, держа в руках маленькую. От него повеяло легким запахом какого-то одеколона.
— Спасибо тебе, Йон.
— Йон-Йон, — поправил я.
— Да-да, конечно, Йон-Йон. Будь в нашей стране побольше таких, как ты, мы бы сейчас не летели ко всем чертям.
Он протянул мне свою волосатую руку. Рукопожатие у него было крепкое и горячее. Мне такие нравились. И мне понравилось, что он вручил мне стопку сотенных купюр.
Я кивнул и поблагодарил.
Франк повернулся к Смурфу и дал такую же стопку ему.
И тут мы услышали, что кто-то открывает входную дверь. Раздались легкие шаги. В комнату вошла девушка с огромной копной волос. Губы у нее были клубничные, зубы — как сахар-рафинад, глаза веселые, а фигурка — как на рекламе нижнего белья, такие рекламы расклеены по всему городу. На ней было тонкое хлопковое платье с широкими красно-белыми полосками по диагонали, в руке она держала солнечные очки.
— Привет, — сказала она, и по всему было видно, что ее здорово озадачило появление Смурфа на мультимиллионерской вилле ее родителей.
Патриция спрыгнула с дивана и помчалась к ней с распростертыми объятиями.
— Элисабет, я чуть не утонула! А Йон-Йон нырнул и меня вытащил!
Она повернулась и показала на меня мизинцем, тоненьким, как карандаш, и длинным, как зубочистка.
Девушка по имени Элисабет взъерошила Патриции волосы и прижала ее к себе. Затем прищурилась, изучая меня. Пока Патриция рассказывала, она смотрела на меня, склонив голову набок.
— Мы заплыли за буйки и играли в мячик.
— Я же запретила тебе заплывать за буйки! — перебила ее мать, протягивая свою рюмку Франку.
— Я, Луис, Нилле и Эва Даннефальк. Мы играли в мячик, и тут приплыли на лодке Йон-Йон и Смурф.
Они остановились рядом с нами, а потом уплыли, и тут вдруг скутер. Смотрю — он мчится прямо на меня, и я отключилась. Дальше ничего не помню. А потом помню спасательную лодку. Йон-Йон нырнул и вытащил меня.
— Нам страшно повезло, — сказал Франк, подавая Смурфу еще одну рюмку. Тот кивнул и проглотил ее содержимое, как голодный пес кусочек мясного фарша.
Элисабет прижимала головку Патриции к своему животу и гладила ее по щеке той же рукой, в которой держала солнечные очки. Все это время она не отрываясь смотрела на меня, а я не отводил глаз.
— Мы к бабушке едем? — спросила она.
— Конечно, — ответил Франк, переводя взгляд на Патрицию. — Ты сможешь?
Она кивнула. Франк посмотрел сначала на жену, затем на Элисабет.
— Вот и хорошо. Значит, поехали.
— Когда? — спросила Элисабет, продолжая гладить Патрицию по щеке.
Франк взглянул на наручные часы, которые наверняка стоили примерно как маленький автомобиль.
— Через полчаса.
— Надеюсь, на ночь мы там не останемся? — спросила жена, сидевшая на диване.
— Нет, — ответил Франк. — Как-нибудь в другой раз.
— А я хочу остаться, — сказала Патриция. — Хочу спать вместе с Элисабет в нашем садовом домике.
Элисабет снова взъерошила ей волосы, все это время неотрывно глядя на меня. Взгляд
