Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Джоди Пиколт
Ангел для сестры
Посвящается Керрэнам.
Лучшие члены семьи — это не те,
с кем нас формально связывают узы родства.
Спасибо, что стали важной частью нашей жизни.
© Е. Л. Бутенко, перевод, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020
Издательство АЗБУКА®
Пролог
Никто не начинает войну — или, скорее, никто в здравом уме не должен делать этого, — сперва не определив для себя со всей ясностью, чего он хочет достичь этой войной и как намерен ее вести.
Карл фон Клаузевиц. О войне
Мое первое воспоминание: в три года я пытаюсь убить свою сестру. Иногда это помнится так ясно, что я ощущаю, как чешутся руки от шершавой наволочки, а в ладонь упирается острый нос. Справиться со мной у нее не было никаких шансов, кто бы сомневался, но это не сработало. Мимо, собираясь ложиться спать, проходил отец и спас бедняжку. Он вернул меня в кроватку и сказал: «Этого не было».
Мы росли, и казалось, отдельно от нее меня просто не существует. Я смотрела, как она спит у противоположной стены — наши постели соединяла длинная тень, а я просчитывала варианты. Яд, подсыпанный в кашу. Подводное течение, утягивающее в глубину с пляжа. Удар молнии.
В конце концов не я убила свою сестру. Она сделала это сама.
По крайней мере, я так говорю себе.
Понедельник
Братишка, я — огонь,
ревущий под дном океана.
Лучше б мы не встречались, братишка.
Много лет, ни поздно ни рано;
Может, тысячу лет, братишка.
Тогда я тебя согревал бы,
Прижимал к себе и кружил,
Настраивал, как мне нужно, —
Может, тысячу лет, братишка.
Карл Сэндберг. Родство
Анна
В детстве самой большой загадкой для меня было не как делают детей, а зачем. Механику я понимала — меня просветил старший братец Джесс, хотя в тот момент я решила, что половину всего он усвоил неправильно. Другие дети моего возраста с интересом разыскивали в школьных словарях слова «пенис» и «вагина», когда учительница поворачивалась спиной к классу, но меня занимало другое. Например, почему у некоторых матерей всего один ребенок, тогда как у других число отпрысков увеличивается буквально на глазах. Или зачем новенькая в нашем классе девочка Седона сообщала всем, кто готов был слушать, что она названа в честь того места, где родители проводили отпуск и заделали ее. «Хорошо еще, что они не остановились в Джерси-Сити»[1], — комментировал мой отец.
Теперь мне тринадцать, и разбираться в этих вещах стало еще труднее: одна восьмиклассница бросила школу, потому что «попала в беду»; соседка забеременела, надеясь удержать мужа, чтобы тот не подавал на развод. Говорю вам, если бы сегодня на Землю высадились инопланетяне и задались вопросом: «Почему у землян рождаются дети?», они пришли бы к заключению, что у большинства людей потомство появляется случайно — то ли однажды вечером эти недоумки перебрали с выпивкой, то ли средства для контрацепции не дали стопроцентного результата. Подобным «случайностям» может найтись сотня других объяснений, и ни одно из них не будет слишком лестным.
С другой стороны, сама я была рождена по совершенно особой причине. Я появилась на свет не после выпитой бутылки дешевого вина, не из-за полной луны или горячки момента. Я родилась потому, что какой-то ученый умудрился поймать яйцеклетку моей матери и слить ее со сперматозоидом отца, чтобы создать особую комбинацию драгоценного генетического материала. Вообще-то, когда Джесс рассказал мне, как делают детей, и я, мало чему верившая, решила прояснить этот вопрос у родителей, то получила гораздо больше того, на что рассчитывала. Они усадили меня и, само собой, сообщили всякие вполне обычные вещи, но, кроме того, объяснили, что выбрали маленькую эмбрионную меня, в частности, потому, что я могла спасти свою сестру Кейт. «Мы любили тебя еще сильнее, — не забыла добавить мама, — поскольку знали, какое сокровище получаем».
Это заставило меня призадуматься: а как пошли бы дела, если бы Кейт была здорова? Есть вероятность, что я до сих пор парила бы в Небесах или где-то там еще и ждала, пока меня соединят с каким-нибудь телом, чтобы провести некоторое время на Земле. Определенно, я не вошла бы в эту семью. Видите, в отличие от остальной части свободного мира, я попала сюда неслучайно. А если родители завели вас по какой-то причине, то пусть лучше эта причина существует и дальше. Иначе, как только ее не станет, то же произойдет и с вами.
Осмелюсь высказать свое мнение, хотя вам и не до него: в ломбардах полно всякого хлама, но это прекрасное место, где рождаются истории. Что, например, заставило человека сдать сюда ни разу не надеванную подвеску с бриллиантом? Кому так нужны деньги, что он решился продать одноглазого плюшевого медвежонка? По пути к прилавку я думаю, задастся ли кто-нибудь подобным вопросом, увидев медальон, с которым я собираюсь расстаться.
У мужика за кассой нос как репа и глаза запали глубоко-глубоко, представить невозможно, что он в состоянии справиться со своим делом.
— Тебе чего? — спрашивает он.
Как же меня тянет развернуться и сбежать отсюда. Можно, конечно, притвориться, что зашла по ошибке. На месте удерживает только одно: сознание, что я не первая, кто стоит у этого прилавка и сжимает в руке единственную на свете вещь, которую никому и ни за что не хотелось бы отдавать.
— У меня есть кое-что на продажу, — говорю я ему.
— Мне самому догадаться, что это?
— Ох! — Сглотнув, я вытаскиваю из кармана джинсов медальон, и сердечко падает на стеклянную стойку, его окружает лужица из цепочки. — Четырнадцатикаратное золото, — набиваю я цену. — Почти новый.
Это ложь; до сегодняшнего утра я не снимала медальон в течение семи лет. Отец дал его мне после забора костного мозга и сказал, что тот, кто делает своей сестре такой значительный подарок, должен получить что-нибудь взамен. Мне тогда было шесть. Я гляжу на свое украшение и чувствую холод — шея оголилась.
Продавец вставляет в глаз лупу, отчего тот кажется почти нормальным по размеру.
— Даю двадцать.
— Долларов?
— Нет, песо. Что думаешь?
— Она стоит в пять раз больше! — наугад говорю я.
— Не
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
