Зимняя бухта
Матс Валь
Mats Wahl -
Vinterviken
1
О, братья и сестры, знаете ли вы нашу Зимнюю бухту? Знакомы ли вам эти воды, эти волны между Аспудденом и Броммой? Слыхали ли вы их плеск, братья и сестры, удары прибоя о берег, шелест прибрежной гальки, шум ветерка в камышах и хлопанье паруса знойным летним днем?
Сестры и братья, видели ли вы остров Эссинген, с его высоким мостом, Бьёрнхольмен и остров Кэрсён? Видели ли вы, как лодки несутся на всех парусах со стороны Броммы?
О, братья мои и сестры! Многого вы не знаете в этой жизни, многого вы не видели!
— Ты что, сам с собой разговариваешь? — спросил Смурф, ковыряя в носу.
Я молча проследил за лодкой. Она на всех парусах приближалась к нашему утесу у Зимней бухты.
— Завязывай, — продолжал Смурф. — Знавал я такого, тоже с собой говорил. Потом его сбил фургон с мороженым, прямо на переходе. Всё потому, что заболтался, по сторонам не смотрел.
Смурф извлек из ноздри указательный палец, рассмотрел огромную козявку, щелчком отправил ее в сторону лодки. На лице его разом отобразились удовольствие и отвращение.
«— Хотя если хочешь стать актером, может, это и ничего. — Он все ковырялся в носу. — Может, вас в школе специально будут учить разговаривать с собой, переходя дорогу.
Лодка проплыла мимо утеса. Метров двенадцать длиной, с никелированным рулем.
За штурвалом стоял человек в белых шортах по колено, в темно-синей футболке, солнцезащитных очках и белоснежном козырьке. Загорелый, респектабельный. Хотя нас разделяло четверть сотни метров, мы почуяли запах дорогого одеколона — по крайней мере, так показалось. До того шикарный мужчина.
Напротив него сидели три девчонки нашего возраста. Все в крошечных бикини и без лифчиков.
Смурф перестал ковыряться в носу и уставился на них.
— Плывите сюда! — закричал он, когда лодка начала поворачиваться. Парус надулся, захлопал, и уже через мгновение лодка набрала скорость. Одна из девчонок принялась нам махать.
— Плыви сюда! — крикнул я. Пижон в шортах и козырьке даже не повернулся. Две девочки изо всех сил налегли на весла.
— Снимайте трусики! — вставая, заорал Смурф.
Лодка исчезла из виду, направляясь в сторону Броммы.
— Ну почему все симпатичные девчонки живут на том берегу? — спросил Смурф, снова усевшись на землю.
— Потому что богатые, — ответил я. — На завтрак у них бифштекс, они не едят порошковое пюре, а зимой у них на столе всегда помидоры и клубника.
— Была б у нас лодка, — мечтательно протянул Смурф, — сплавали бы на тот берег, вместо того чтобы плавиться тут на солнце. Смотри! — воскликнул он чуть погодя, указав козявочным пальцем на воду. — А вот и твоя милашка-сестрица.
Так и есть. Среди волн показалась головка с соломенными волосами, прямым носом и широким ртом, блеснуло на солнце бронзовое плечо.
— Просто конфетка! — Смурф ковырнул в другой ноздре.
— Она не любит парней, которые по кусочкам выковыривают из носа мозги, — заметил я, поднимаясь.
— Вот бы сейчас лодку, — снова сказал Смурф и помахал козявкой моей сестре Лене. Огроменная козявка. Можно завернуть в коричневую оберточную бумагу и положить на Центральном вокзале. Робот-сапер из стокгольмской полиции взорвет ее, и разлетится она на тысячи кусков.
— Хочу лодку! — закричал Смурф серфингисту в водонепроницаемом костюме с полосками, как у осы. Тот в испуге помчался в сторону Эссингена.
Лена уже близко. Забралась на утес, хватаясь руками за выступы и расщелины, и, словно доисторическая красотка, выбиралась из вод Мэларена, покачивая грудью и встряхивая головой.
— Далеко же ты заплыла, — сказал Смурф.
Лена откинула волосы на плечо, отжала их.
— Да ладно.
— Слишком далеко по такой жаре. Как у тебя только сил хватает!
Лена рассмеялась:
— Это тебе кажется, потому что ты лежишь на берегу. Окунись, и будет полегче. Вода градусов девятнадцать-двадцать.
— Не люблю плавать. У тебя нет знакомых с лодкой?
— С лодкой? — уточнила Лена. — Не знаю таких.
Она надела красную юбку и принялась расчесываться огромной, как грабли, расческой. Встряхнула головой — капли полетели на Смурфа.
— Черт! — вздрогнув, ругнулся он.
— Ты домой? — спросил я мою красотку-сестрицу, моего лучшего друга.
— Ага.
— Привет Навознику.
— Что-нибудь передать?
— Передай, что в жару навоз воняет еще сильнее.
Лена закатила глаза, натянула футболку, сандалии, вытерла лицо.
— Полотенце оставить?
— Ага.
Она швырнула в меня полотенцем и расхохоталась.
— Увидимся. Бабушке привет.
— Хорошо.
— В понедельник не забудь про школу. Улыбнулась, наморщила свой милый лобик.
— Точно не знаешь, у кого есть лодка? — проныл Смурф.
— Пока! — Лена махнула на прощанье, взяла соломенную плетеную сумку и ушла.
Смурф долго пялился ей вслед, он всегда таращится на любое тело, некогда возившееся с куклами.
— Клевая девчонка, — наконец вздохнул он.
Потом запустил палец в первую ноздрю и продолжил исследование носового прохода — поближе к черепу.
Лодка — еще больше, чем прежняя, — плыла прямо на нас. Около пятнадцати метров длиной. На сиденье двое мужчин в шортах и белых шапочках с большими эмблемами. Темный загар говорил о лете, какого в здешних краях и не припомнишь. Лодка круто развернулась у нас перед носом и направилась к другому берегу.
— Интересно, сколько такая стоит? — спросил Смурф.
— Два миллиона.
— Откуда только у них бабки?
— Ловкие парни.
— А мы?
— Мы? Ловкие?
— Ну да.
— Когда-нибудь, может, будем.
Смурф уставился на свои огромные руки.
— Как по-твоему, стать мясником — хорошая мысль?
— Еще как. За мясо и колбасу неплохо платят.
— Черные свинки и черные колбаски. Думаешь, можно на них разбогатеть, чтобы такую купить? — Смурф ткнул пальцем в лодку.
— Конечно, — сказал я.
— Все равно ты ловчее меня. Будешь актером. Я слыхал, одна девчонка зарабатывает сто пятьдесят штук в день за то, что надевает разные шмотки и ее в них фотка ют.
— Это не актриса, это модель. Актеры играют в театре или в кино, а не одеваются в чужое шмотье.
— Значит, актеры снимаются в своей одежде?
— Нет, но модель и актер — это разные вещи. Модель — это как вешалка для одежды. Актер — совсем другое.
— Какое другое?
Судя по голосу, ему было действительно интересно.
— Ну, совсем другое. Разница такая же, как между нами и парнем в той лодке.
Смурф посмотрел мне в глаза в полном недоумении.
— Понимаешь? — спросил я.
— Еще бы, — ответил он.
2
Мои милейшие сестры!
Почему вы всегда
