class="v">Но в конце концов, потерпев крушенье,
Тонет в пучине.
Тот в надежде на продолженье рода
90 Скромную жену, как хотел он, выбрал,
Но не дал ему его гений счастья
В милом потомстве.
Этот рад, сынов получив ораву,
Но молчит, крушась о жене бесстыжей, —
Мнимый он отец, и других отцами
Звать подобает.
Тот безбрачье хоть и возненавидел,
Принужден служить алтарям священным,
И несет венец головы он голой,
100 Выбрив макушку.[27]
Этот предпочел частной жизни жребий,
Ненависти полн к гложущим заботам,
Но господский дом и его принудил
Вскидывать фаски.[28]
А другой, живя в своих дедов доме,
Отчую себе завещал могилу,
Но вот изгнан он, и схоронен, бедный,
Где, — неизвестно.
Девушку хранят, надуваясь спесью.
110 Мать с отцом, бегут женихов достойных,
А идет она за кого попало
В пагубном браке.
Шею у того меч рассек, а этот
Заживо сожжен на костре взмятенном,
Тело одного на кресте повисло,
Тот — колесован.
Так бредет, глумясь, пьяным шагом жребий,
Рой забот родя, нам теснящий душу,
И надежды свет благодатный в страхи
120 Он обращает.
Лишь мудрец, коль он не избегнул доли
Этой, все ж презрел этот шум вседневный,
И, души своей обладая мощью,
Был справедливым.
Пусть нехитрым стол будет мой, одежда
Грубой, — чтоб прикрыть мой сопутник — тело,
Крытый дерном дом, что смиряет только
Натиск Борея.
Мил и справедлив, пусть придет приятель,
130 С ним поговорю я светло и тихо,
Пусть разделит он и равно украсит
Жизни теченье.
И, тщету забав далеко оставив,
Пусть услышу я о царях и знати,
Силящихся рок отвратить, не знавших
Радости сердцем.
Но, счастливый, я да увижу неба
Ясные огни, да познаю сущность
Моря и земли, облаков и снега,
140 Ветра причины.
И да обрету я тебя, зиждитель
Сущего, кем мир утвержден огромный
И чьей волей всё обретает облик
Разнообразный.
Он, как дух, разлит, пролетает всюду,
Каждый мира край он одушевляет,
И его узрят и постигнут только
Чистые сердцем.
Позади себя облака оставив,
150 Воспарю один малой точкой, толпы
Осмею людей, что в тревогах алчут
Злата позорно.
Лавр неся, забот я избегну мрака,
Струн настроив ряд и кифару Феба,
Радостен всегда, Муз пока со мною
Благоприятство.
И пока мне жизнь не прервали сестры
Мрачные,[29] — врага одолею — смерть я,
Если наших Муз будет славить Эльба,
160 Рейн хладноводный,
Висла и Дунай, что так долго вьется
По стране, и сам Эридан[30] пространный,
Тибр надменный, Таг, и к самим британцам
Ближняя область.
И о том поет преданно Камена[31]
Цельтиса, тебе, мой Андрей, известный
Высотой ума, чтобы ты приял нас
Сердцем навеки.
Средь восточных ты мне друзей дороже
170 Был всегда, и я покорен твоею
Доблестью, — она высока, пред нею
Время бессильно.
6. К Хазилине, любовно
Направляешь зачем ты в цель,
Хаза, пламень, почто тело иссохшее,
Потрясая, ты мучаешь?
Я негодный солдат для непосильной мне
Битвы, дух мой не может, — слаб
И бессилен отбить пламя подобное,
Что вплотную подводишь ты.
Но ведь надо сказать, чем же прелестна ты,
Белоснежный когда в лице
10 Цвет алеет, с каким слилась багрянки кровь, —
Этот цвет, сочетающий
Розы белые все с розами алыми.
Эта дивная женственность
Украшает лицо звездным подобием.
Будь, прошу я, к словам моим
Не суровой уже, став благосклоннее,
И могучий тогда сармат,
Усмиритель коней славный паннонец с ним,
Рейн холодный, от нежного
20 Барбитона твое имя узнают все.
7. К Филиппу Каллимаху[32]
Шлем тебе мы, Филипп, безделки наши,
Без отделки они и безыскусны,
Им с Каменами римлян не сравниться,
И совсем не из недр они Ахейских,
Но внушили их мне под хладным небом
Все же Музы — каламу-неумельцу.[33]
Этот труд ты прими от нас, от меньших,
Ты, кто первый коснулся струн латинских,
О царях и вождях пропеть искусный,
10 И о дерзких забавах — изощренней.
И тебя нелегко похитит старость,
Но потомки тебя прочтут с любовью,
Пока стынет Медведицы телега
Или звезды блюдут свои законы.
Мне довольно, германскому поэту,
Если Рейн меня любит и читает
Майн, в тени виноградников текущий,
Что когда-то мужами был прославлен,
Говорят, что они по крови — греки:[34]
20 Ведь никто лучше их не мечет копий
И всех в пене коней не гонит кругом.
Против греков кто бился, против римлян,
Против скифов, иберов и народов
Диких, в Азии живших возле Понта,
Это родина кельтского поэта,
Что теперь занята толпой, болванов,
Лишь веночки невидные носящих
И лишь капищам преданных Венеры;
Кости чтут и вино они усердней,
30 Чем сокровище книг — святую Мудрость.
Может, все же одобришь ты все это,
Однолетка моя, товарищ давний.
8. К Урсу, врачу и астроному
