— А в каких случаях?
— В разных.
— Гнусный сыщик, — сказала она.
— Жаль, что ты не знакома с Бертой Кул. У вас много общего.
— Много общего?! — Она возмутилась. — Широкая улыбка,бульдожья челюсть.
— Я имею в виду образ мыслей, особенно когда дело касаетсясуждений о моей профессиональной пригодности.
Ты считаешь, что меня интересует эта рыжая с серыми глазами?
— Да.
Она презрительно засмеялась.
— Ну тогда давай уйдем из этого притона. Я и войти сюдахотела только потому, что меня не пускали. Если хочешь знать, у меня сердечнаярана. Я хотела залить ее вином. Человек, в которого я влюбилась, оказалсяподонком. Конечно, у меня есть другой парень, я могла бы прийти с ним сюда инагрузиться как следует. Но я его держу про запас и не хочу, чтобы он знал обэтом. Через несколько недель, когда я отойду от всего этого, я хочу дать емушанс… Я говорю глупости, да?.. И вкус их так же горек, как вкус куринойпеченки, приготовленной плохим поваром, неосторожно разрезавшим желчный пузырь.Беда с вами, сыщиками, в том, что вам чудится покойник за каждым фонарнымстолбом. Когда я поняла, что мне придется искать кавалера, я подумала, что тыподойдешь для этой роли — у тебя вполне приличный вид. Теперь же ты меняраздражаешь.
— Итак, ты решила надрызгаться в гордом одиночестве?
— Чертовски верно сказано. Что же до тебя, то я…
Нет, погоди-ка. Я передумала… Пожалуй, мне придетсясоблазнить тебя, чтобы загладить свою грубость. Да и вряд ли мне удастсянализаться без кавалера. Я… Ну ладно… Давай сматываться отсюда.
Мы встали из-за стола и направились к двери.
— Все в порядке? — спросил хозяин бара учтиво.
— Замечательно, — заверил я его. — Никогда в жизни я не елтаких вкусных оливок.
— Всякий раз, как вам захочется оливок, приходите, милостипросим, — ответил он.
— Ждите. Я вас, возможно, удивлю, — сказал я.
Мы миновали стол, за которым коммивояжер беседовал срыжеволосой женщиной. Люсиль не выказала никакого интереса. Женщина тожеокинула ее равнодушным взглядом и неожиданно пристально посмотрела на меня. Ееспутник продолжал говорить о чем-то очень серьезно и не обратил на нас никакоговнимания.
Уже на улице я сказал:
— Ну, Люсиль, прощай. Желаю тебе хорошо провести время.
Она внезапно предложила:
— Давай поедем в одно местечко, где можно выпитьпо-настоящему. У меня во рту так гадко, как будто я помоев напилась.
Я колебался.
Она притронулась к моей руке.
— Сегодня мне нельзя отказывать, понимаешь?
— А ты расскажешь мне о твоей несчастной любви?
— Во всех подробностях, — пообещала она, — ничего не утаю.Обещаю, что буду развлекать тебя, как Шахерезада развлекала своего повелителя.Я, конечно, была не права. Взбесилась, обозвала тебя вшивым сыщиком. Теперьтвоя профессиональная гордость уязвлена, я понимаю. Но мне без тебя необойтись. Если ты сейчас уйдешь, то еще неизвестно, повезет ли мне со следующимкавалером. Ведь он может быть ужасен.
А ты славный. И только твои детективные способности издаютскверный душок. Итак, я расскажу тебе о своей несчастной любви, о своемразбитом сердце…
Кстати, что ты предпочитаешь: пикантные подробности илипсихологические мотивы?
— Психологические мотивы, — сказал я.
— Боже мой, как ты изменился, — воскликнула она.
— Ничего подобного. Это ты изменилась. Это обыкновенноеразвлечение, запомни. Я собирался в кино, но с тобой, я вижу, веселее.
— Ну да. Романтичнее. Я-то ведь не стану, в отличие откиношников, сдавать сценарий в сценарный отдел.
Мы прошли, наверно, полтора квартала, пока не нашли другойбар. Здесь в коктейль добавляли ликер.
Люсиль очень старалась, сочиняя историю трагической любви.Правда, детали кое-где не состыковывались, но главное я понял — уж если она начто-то решилась, то идет до конца.
Она была очень хороша… глаза, фигура… После второго коктейляя понял, что она что-то замышляет.
Мы заказали обед. Люсиль захотелось еще коктейлей. А потом ивиски с содовой.
Потом она вышла в дамскую комнату, и я заметил, что подороге она сунула официанту записку.
Я подозвал его к столу.
— Чего хотела девушка? — спросил я.
— Ничего, — сказал он с невинным видом.
— Она дала тебе пять долларов, — сказал я, — за что?
Он кашлянул виновато.
Я показал ему десятидолларовую бумажку.
Он ухмыльнулся и сказал:
— Она просила подавать ей пиво вместо виски всякий раз, какона будет его заказывать.
Я отдал ему ассигнацию и сказал:
— Удвой.
— Вы хотите сказать, что и вам подавать пиво вместо виски? Яправильно вас понял?
— Да.
— Но цены-то будут как за виски c содовой, — предупредил он.
— Конечно, — подтвердил я.
Мы пообедали и выпили пива. Она выпила свою порцию ипритворилась опьяневшей, наблюдая за мной, как ястреб за добычей, когда я несмотрел на нее.
Я тоже выпил свое пиво и тоже прикинулся пьяным, наблюдая заней в те минуты, когда она отворачивалась.
Была суббота. И хотя выпивка стоила дороже, чем билет вкино, зато сценарий не надо было редактировать, как остроумно заметила Люсиль.Я напряженно ожидал продолжения игры.
Когда началось представление, она отправилась в дамскуюкомнату, но не прямиком, а как-то в обход, делая большой крюк, и выскользнуланезаметно. Ее не было целых двадцать минут.
— Скучал без меня? — спросила она, когда вернулась. — А менястошнило. Со мной всегда так, если я слишком быстро пью.
— Конечно же я скучал, — заверил я ее. — Но здесь показывалистриптиз… очень красивая девушка… И это меня несколько утешило.
— О, так тебе нравятся такие номера, когда раздеваются идразнят?
— Да.
— А что больше, когда раздеваются или когда дразнят?
— Когда дразнят. Но мне бы не хотелось, чтобы меня дразнили,если при этом не раздеваются.
