отсутствие и выиграв немного времени с соседкой, которую она явно боготворила.
Это была сцена, которую стоило увидеть, ребята. Элли сидит на верхней ступеньке моего бассейна, одетая в облегающий красный комбинезон, который совсем не похож на бикини, которое было на ней в моем сне, и моя дочь бросает ей пляжный мяч, пока они обе смеются.
Мне пришлось остановиться и убедиться, что я не сплю, потому что мой сон начался почти таким же образом.
— Папа! — Фейт взвизгнула из воды. — Мисс Элли поплавала со мной!
— Я вижу это, — мягко сказал я.
Волосы Элли были собраны в мокрый узел на макушке. Она переводила взгляд с Фейт на меня.
— Извини, она спросила, могу ли я посидеть здесь, потому что, когда она купается, снаружи должен быть взрослый.
Я прищурился, глядя на Фейт, которая лучезарно улыбнулась Элли, как будто она только что в одиночку вручила ей ключи от Диснейленда или что-то в этом роде.
— В этом она права, — ответил я. — Но я просто заскочил внутрь переодеться.
Элли была без солнцезащитных очков, и ее взгляд скользнул по моей обнаженной груди, прежде чем быстро отвести его.
Она начала вставать.
— Я могу уйти.
— Не-е-е-ет, — взмолилась Фейт. О, здорово, она использовала щенячьи глазки. Они были оружием массового поражения, когда она применяла их против кого-то, кто не привык к их силе. — Ты можешь остаться минут на двадцать? Или, может быть, всего на час?
Элли рассмеялась над явной неправильной оценкой временных интервалов, а я потер затылок. Жаль, что не надел солнцезащитные очки, чтобы у моих глаз был какой-то барьер, какой-то способ помешать Элли увидеть, куда я смотрю.
Я не хотел смотреть на нее. На самом деле.
Но как бы сильно ни был способен игнорировать туманные остатки своего сна, сейчас это было практически невозможно.
Во сне мы не прикасались друг к другу. Ни разу. Я проснулся до того, как это могло произойти, но это не уменьшило воздействия. Все, что мог вспомнить сейчас, это то, как ее тонкие пальцы теребили узел бикини, завязанный на ее гладкой спине.
То, как она посмотрела на меня через плечо и начала дергать за шнурок.
— Двадцать минут, — сказала Элли Фейт, и моя дочь счастливо улыбнулась. — Если твой папа не против, — сказала она, снова взглянув на меня.
Как будто я мог бы выгнать ее и не иметь дело с хандрящей дочерью до конца дня. Но я был благодарен Элли за то, что она все равно спросила моего разрешения.
Я прочистил горло и положил тюбик солнцезащитного крема на столик.
— Меня устраивает.
Фейт окунула голову под воду, и Элли по-собачьи поплыла к ступенькам. Водонепроницаемый розовый гипс дочери выглядел волнистый и деформированным под водой, но почти не сковывал движений. Разве не было бы здорово, если бы взрослые были такими же приспособляемыми?
Например, я должен быть в состоянии приспособиться к присутствию Элли, верно?
К настоящему времени я знал, что она красива, понял и принял, что она была в моей жизни, хотя в каком качестве, все еще было немного неясно. Так что я должен быть в состоянии просто… смириться с этим.
— Я пойду во второй класс, — объявила Фейт, как только вытерла воду с лица.
Элли улыбнулась моей дочери.
— Да? Ты становишься совсем взрослой, а?
— Тебе нравился второй класс? — спросила Фейт.
И таким образом был задан тон этой маленькой импровизированной вечеринке у бассейна. Фейт засыпала Элли вопросами, которая в свою очередь, на каждый отвечала терпеливо и честно, и ни разу она не выглядела смущенной или раздраженной.
Нет, эта роль была оставлена за мной.
Мне было более чем некомфортно, потому что я был совершенно лишним во всем, что происходило. Все, что мог делать, это сидеть на краю бассейна, наблюдая, как моя дочь берет интервью у Элли с мастерством телеведущей журналистки Барбары Уолтерс, и изо всех сил стараться не пялиться на то, как голые ноги Элли покачиваются взад-вперед под водой.
— Какой твой любимый цветок?
Элли наклонила голову и поджала губы.
— Розовые тюльпаны.
— В самом деле? Мои — маргаритки. Они чем-то похожи на тюльпаны.
Я подавил улыбку, прежде чем Элли или Фейт смогли увидеть, потому что явное стремление моей дочери установить связь с этой женщиной сквозило в каждом ответе, независимо от того, что говорила Элли.
Любимым временем года Элли была осень, а Фейт — весна, у обеих в которой были листья.
Любимым цветом Элли был голубой, а Фейт — розовый, и они были очень, очень близки, потому что их использовали в «Спящей красавице» для платья Авроры.
Второе имя Элли было Лиэнн, а Фейт — Кэтрин, и в обоих была буква «н».
И так далее, и тому подобное, и мы продолжали делать это еще восемнадцать минут.
Это было то, к чему я смог приспособиться. На вопросы поверхностного уровня Элли отвечала быстро и легко, и ничто в этом не изменило моего представления о том, кем была она как личность.
Затем, когда оставалось примерно две минуты, Фейт сделала свой смертельный бросок.
— Вы ходили в ту же школу, что и я, мисс Элли?
Длинная загорелая нога перестала двигаться под водой, и Элли задумчиво посмотрела на мою дочь.
На этот вопрос следовало ответить с той же легкостью, что и на другие, но она глубоко вздохнула, отчего ее стройные плечи поднялись вверх, а затем опустились.
Я заставил себя отвести глаза, потому что не хотел анализировать язык ее тела.
— Нет. — Она прочистила горло и заправила несуществующий локон за ухо. — На самом деле я ходила в школу где можно ночевать.
Глаза Фейт расширились.
— Ты спала в школе?
Я откинулся назад и наблюдал за происходящим с растущим интересом, где-то в глубине души отмечая, что это был фрагмент головоломки Элли, о котором я, возможно, не хотел бы знать.
Элли кивнула.
— Я была на несколько лет старше тебя, и мой отец подумал, что мне было бы полезно пойти в такую школу. Это называется школа-интернат.
— Ого, — выдохнула Фейт, больше не двигаясь в бассейне. — Можно мне пойти в школу-интернат, папочка?
— Ни за что, — мгновенно ответил я, затем смягчил свой тон, когда они оба посмотрели на меня с удивлением. — Я бы слишком сильно скучал по тебе, турбо.
Элли сглотнула и отвела взгляд на озеро, когда до меня дошло, как это могло прозвучать. Я бы слишком сильно скучал по Фейт, если бы отослал ее. Что, возможно, было похоже на то, что Роберт не скучал по
